Как Каришал Асан–Ата президента выбрал

Минувшая неделя была отмечена среди прочих двумя событиями – 80-летием первого российского президента Бориса Ельцина и очередным посланием народу бессменного руководителя Казахстана Нурсултана Назарбаева. 

 

Автор: Алексей КОЛЕСНИКОВ

 

Эти ничем не связанные, казалось бы, вехи побудили аксакала казахстанского оппозиционного движения Каришала Асан–Ата к осмыслению места и роли двух “ноль первых” в истории независимости Казахстана.

- Наш президент в очередном послании с гордостью заметил, что построил независимое государство и посвятил этому великому делу всю свою жизнь. А факты-то говорят об обратном, — с ходу заинтриговал наш собеседник.
- Что вы имеете в виду, Каришал-ага?
- А то, что независимость государства в начале 90-х годов ХХ века Назарбаеву была, грубо говоря, до лампочки. Известный американский политолог Марта Брил Олкотт одну из своих статей-исследований очень метко назвала «Средняя Азия: катапультирование в независимость». Если бы не беловежские соглашения, инициированные Борисом Ельциным и подписанные главами трех славянских республик бывшего СССР 8 декабря 1991 года, не уверен, что мы вообще обрели бы независимость.
Все началось с сосисок
- Вы лично знали первого российского президента. При каких обстоятельствах произошло знакомство?
- Это с моей стороны было желание познакомиться. С назначением Михаила Горбачева генсеком ЦК КПСС в 1985 году, в начале периода, названного перестройкой, в руководстве партии появилось много новых фигур. Одной из таких стал бывший первый секретарь Свердловского обкома партии Борис Ельцин, быстро сделавший в Москве карьеру от начальника отдела строительства ЦК КПСС до первого секретаря Московского горкома партии и кандидата в члены политбюро ЦК. Наблюдая за его деятельностью на этом посту, я стал замечать, что его поступки и выступления мне все больше и больше нравятся.
- А что именно вам запомнилось из его выступлений?
- Разные вещи. Он поднимал вопросы социального плана. Может, они и не были какими-то громкими, но стали очень близкими и понятными простому люду. Ельцин как-то обронил, что в буфете ЦК сосиски вкусные, а в магазинах для рядовых москвичей — резиновые. Казалось бы, мелочь, но ведь об этом до него никто открыто не говорил с трибуны. Кстати, я в этом сам убедился, когда был в ЦК на приеме у Разумовского. За рубль в этом буфете можно было наесться досыта и вкусно как в ресторане.
Надо сказать, что и москвичам Ельцин очень нравился и запомнился неформатным для советских партийных бонз поведением. Он лично и без предупреждения проводил проверки магазинов и складов, пользовался общественным транспортом, мог в любой момент устроить незапланированную встречу с москвичами. Я в середине 80-х часто бывал в Москве и собственными глазами видел, как относятся жители столицы к новому градоначальнику.
Так, собственно, и возникло желание познакомиться с этим человеком. Повторюсь, я часто бывал в столице в то время, в 1986 году меня даже хотели взять на работу в аппарат ЦК КПСС. В один из визитов я набрался смелости и пошел в Московский горком в надежде пробиться к Ельцину на прием. Естественно, просто так меня к нему не пустили. В общем-то правильно, он — первый секретарь, кандидат в члены политбюро ЦК КПСС, государев человек, а я посторонний, чего уж тут обижаться? Вряд ли просто так кто-то заходит к нему в кабинет, если он сам не пригласит.
Настоящий русский мужик!
Прошло время. В октябре 1987 года, если вы помните, на очередном пленуме ЦК Борис Николаевич резко высказался в отношении партийного руководства. С плеча рубанул о наметившихся ростках культа личности Михаила Горбачева. Этого ему, конечно, не простили и перевели с поста первого секретаря горкома на должность заместителя председателя Госстроя СССР. Вот когда он занимал этот пост, и состоялась наша с ним встреча. Это было летом 1988 года. Я так же, как и в первый раз, лично пришел к нему на прием, и он меня принял без всяких проблем и проволочек.
Мне Борис Николаевич показался похудевшим и не совсем здоровым, что неудивительно — сказалась травля со стороны кремлевских старожилов, в частности «архитектора перестройки» Александра Яковлева. Это ведь только внешне казалось, что пост заместителя председателя Госстроя СССР, приравненный к посту министра, является повышением с должности первого секретаря горкома партии. На самом деле в советское время перевод с партийной работы на хозяйственную всегда расценивался как понижение. Ельцин это прекрасно понимал, и по нему было видно, как он переживал.
Но не это поразило меня, а та легкость, с которой к нему можно было попасть на прием. И еще он произвел на меня впечатление манерой себя держать, четкостью в разговоре — видно было, что по сути дела он простой русский мужик из народа, а не бюрократ какой-нибудь. Несмотря на то что в партии его подвергли обструкции, в народе он все равно остался очень популярным. Ведь буквально через год он стал депутатом, членом Верховного Совета СССР, а на выборах ему противостоял не рядовой чиновник, а директор ЗИЛа, к тому же поддерживаемый властью.
Мел судьбы


- И о чем вы разговаривали с Борисом Николаевичем?
- Я как-то специально к разговору и не готовился, хотел просто познакомиться с ним, выразить ему свою поддержку. Но в итоге мы проговорили с ним почти полтора часа. Оказалось, что он очень хорошо знал тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Геннадия Колбина, который в свое время принимал Ельцина в строительный отдел Свердловского обкома партии на партийную работу. Борису Николаевичу было интересно, чем Колбин занимается в Казахстане, как и с кем работает.
А у меня в то время как раз с Колбиным конфликт произошел, и я, воспользовавшись случаем, все это Ельцину и выложил. И к концу разговора он у меня, человека совершенно незнакомого, спросил совета: «Меня избрали делегатом XIX партийной конференции. Как думаете, выступать мне там или нет?» Я ответил, что выступать, конечно, надо: «Вы должны себя реабилитировать перед делегатами, перед народом. И я уверен, что в свое время вы войдете в Кремль через Спасские ворота, будете как Дэн Сяопин в Китае».
А в то время Дэн Сяопин был очень популярной личностью у себя на родине, реформатором. Заложенные им реформы сейчас дают потрясающий эффект в развитии Китая как экономической державы. Не хочу строить из себя пророка, но ведь так оно и произошло — Ельцин спустя два года стал президентом России и пробыл на этом посту почти десять лет.
Было видно, что такое сравнение ему понравилось, он обрадовался. Мы еще поговорили о всяких мелочах. Помнится, я тогда сказал ему одну фразу. Не претендую на авторство, сам вычитал ее у кого-то из классиков: «Народ, эксплуатирующий другой народ, не может считаться свободным». Это я сказал применительно к тому, как Россия вела себя по отношению к Казахстану все 300 лет его подданства — и в царское время, и во времена СССР. Эту фразу он воспринял с пониманием, хотя больше национального вопроса мы с ним в разговоре не касались. И когда расставались, Борис Николаевич сказал: «Будете в Москве — заходите, я в любое время вас приму».
Вот так и состоялось мое знакомство с первым президентом независимой России, человеком, сыгравшим ключевую роль в обретении Казахстаном и другими советскими республиками независимости. Той самой независимости, которую приписывает себе наш президент.
Ельцин запомнил «того казаха»
- Борис Николаевич сдержал слово? В смысле, принимал вас, когда стал первым лицом в государстве?
- Увы, больше мне с Ельциным встретиться не довелось. В следующий мой визит в Белокаменную мы с ним разминулись на несколько минут. В то время он уже не работал в Госстрое, был членом Верховного Совета СССР, председателем Комитета ВС по строительству и архитектуре, одним из руководителей Межрегиональной депутатской группы. Я встретил Галину Старовойтову, с которой был знаком (она тоже была членом этой депутатской группы), и она согласилась провести меня к Ельцину. Оказалось, что Борис Николаевич только что уехал, а на следующий день улетал с визитом в США.
Но история наших с ним взаимоотношений имела свое продолжение, хоть и заочное. В 1993 году, когда я вышел из тюрьмы (находился под следствием по обвинению в посягательстве на честь и достоинство президента, но был оправдан), сразу отправил Ельцину телеграмму с просьбой предоставить мне политическое убежище, которую начал такими словами: «Быть может, вы помните того казаха.....» А в убежище, как мне казалось, я действительно тогда нуждался. Я провел три месяца в тюрьме, полгода шел судебный процесс, мои дети по этой же причине не могли устроиться на работу, мы жили на зарплату моей супруги...
Несмотря на то что в то время у Ельцина шли баталии с парламентом, закончившиеся стрельбой, он откликнулся на мою просьбу. На следующий день мне перезвонили из Посольства России в Казахстане, пригласили на беседу и передали: «Ельцин дал согласие предоставить вам и вашей семье убежище. Если вы готовы, можете ехать в Москву, вас встретят в МИД, поселят на квартире без проблем». И еще сказали, что Борис Николаевич помнит «того казаха», хотя с момента встречи прошло более пяти лет. Но тогда я задумался: ну поеду в Москву, буду жить хорошо, а кто будет бороться с режимом Назарбаева? И я, выразив благодарность, отказался. Хотя, признаюсь, предложение было лестным.
Мы стали свободными де-факто


- Разговор о Ельцине мы начали с того, что он сыграл в обретении Казахстаном независимости гораздо большую роль, нежели наш президент Нурсултан Назарбаев. Давайте вернемся к этой теме.
- Вспомнилось мне это, как я уже говорил, после очередного послания нашего президента, прозвучавшего в пятницу. А вывод такой я сделал давно, в середине 90-х, когда изучал личность нашего елбасы в ходе написания книги «Призрак независимости». Причем выводы свои я сделал не на пустом месте. Как-то мне в руки попала книга «Плохой мальчик» российского журналиста, автора некогда популярной передачи «Момент истины» Андрея Караулова.
Книга посвящена закулисным интригам времен новейшей истории России, и одна из глав называется «Как колесовали СССР». В этой главе нашлось место и нашему президенту. Чтобы не быть голословным, процитирую Андрея Караулова: «Мало кто знает, что Назарбаев тоже ехал в Беловежскую пущу. Но во «Внуково-2», пока в его самолет доливали керосин, он все-таки решил посоветоваться с Михаилом Сергеевичем. «Нурсултан, не занимайся этим, — сказал Горбачев. — Мы это дело все равно расстроим». Назарбаев позвонил в Минск, сказал, что у него сломался самолет, и улетел обратно в Алматы».
Но есть и другая версия, что в Беловежскую пущу Назарбаева не приглашали, поскольку справедливо считали человеком Горбачева. И 8 декабря 1991 года, когда подписывались судьбоносные беловежские соглашения, наш президент летел не в Минск, а в Москву — и не просто так, а якобы с целью занять предложенный ему Горбачевым пост вице-президента СССР вместо проштрафившегося путчиста Геннадия Янаева.
Не знаю, какой из этих версий больше доверять, но вывод напрашивается один: Назарбаеву независимость Казахстана была до лампочки, и пост вице-президента национальные интересы перевешивал. Как теперь прикажете его рассматривать в качестве лидера, добившегося независимости Казахстана? Каков его реальный вклад в достижение Казахстаном независимости? На мой взгляд, никакого отношения к независимости он не имеет.
Более того, американский политолог Марта Брил Олкотт в упоминаемой мной статье «Средняя Азия: катапультирование в независимость», опубликованной в «Экспресс-К» еще в 1992 году, писала: «Никто не выступал после путча так яростно в защиту вновь возрожденного СССР, как президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Даже после минского соглашения Назарбаев сделал еще один безуспешный прорыв к реорганизации советских республик в более свободную конфедерацию. Наконец, 16 декабря 1991 года, когда политическое освобождение государства стало уже свершившимся фактом, Казахстан присоединился к другим республикам, провозгласив независимость».
Именно так мы пришли к независимости, 20-летие которой собираемся широко отмечать в этом году. Учитывая вышеперечисленные мнения российских журналистов и американского специалиста по странам Средней Азии, как можно говорить о каких-то заслугах президента Назарбаева в обретении Казахстаном своей государственности?
Более того, хочу добавить, что сегодняшнее превозношение заслуг нашего лидера — это подхалимаж чистой воды. Послушать их, может сложиться мнение, что мир рухнет, если Нурсултан Назарбаев отойдет в мир иной. Но умирали же до него великие люди — Александр Македонский, Чингисхан, Сталин, Мао Цзэдун... И ничего страшного не произошло, жизнь продолжается. Продолжится она в независимом Казахстане и после Назарбаева.

Акцент:
«Вы, наверное, помните того казаха, который в канун XIX партконференции при личной встрече с вами в вашем кабинете в Госстрое СССР предрекал вам победное будущее, подобное Черчиллю и Дэн Сяопину. Вы сегодня всех этих рубежей уже достигли. В этой связи я глубоко убежден, что вы с честью выйдете победителем в схватке с консервативным российским парламентом, возглавляемым бывшим казахстанцем Хасбулатовым... История еще воздаст вам, ибо вы по праву являетесь не только героем, осмелившимся выступить в одиночку против всего ЦК на октябрьском пленуме... Может быть, моя частная телеграмма ничего не значит в этой глобальной политической баталии между демократами и консерваторами России. Тем не менее я счел нужным поддержать вас в этот трудный час, ибо от успехов демократии в России зависит судьба всех других регионов СНГ. Вот почему мне верится, что у вас еще достаточно сил, чтобы противостоять наступлению консервативного большинства парламента...»

(Из телеграммы Каришала Асан-Ата Борису Ельцину
14 марта 1993 года.)

Источник: Деловая газета "Взгляд" №04 (186) от 02 февраля 2011 года