Руководитель главного аналитического института страны во всеуслышание заявил, что в бедах нашей оппозиции виновна исключительно она сама.
Автор: Иван ПРИХОДЬКО
Общественный деятель Даулет Жумабеков, во многом с ним соглашаясь, тем не менее, имеет свой взгляд на происходящее.
Напомним, что, выступая на семинаре «Центральная Азия: 20 лет новой истории», директор Казахстанского института стратегических исследований при президенте РК (КИСИ) Булат Султанов заявил, что казахстанская оппозиция, обвиняющая власти в консерватизме, сама демонстрирует признаки стагнации. «Почему бы нашей доблестной оппозиции самой не показать пример обновления? — задался он вопросом. — В этом году лидеры оппозиции настолько потеряли форму, что они отказались участвовать в выборах. Но уступать молодежи свои места незадачливые командиры от оппозиции по-прежнему не желают».
- Даулет, считаете ли вы, что бойкот выборов (или неучастие в выборах) — это проявление слабости оппозиции? Почему Булат Султанов и другие представители власти пытаются всеми возможными способами дискредитировать идею бойкота?
- Что касается первой части вопроса, то мне, к сожалению, придется согласиться с Султановым. Неучастие в выборах — показатель идеологического кризиса существующей оппозиции и ее неготовности предложить обществу реальную альтернативу.
Причины же, по которым Султанов и другие провластные деятели призывают оказаться от бойкота выборов, на мой взгляд, следующие. В последнее время, и особенно после событий в арабских странах, представители власти наконец осознали опасность отсутствия в обществе легальных реальных конкурентов себе любимым. Думаю, они начали понимать, что «страусиная политика», то есть показное «народное единодушие», при многолетней тщательной и систематической зачистке всех инакомыслящих чревата «внезапными» стихийными массовыми выступлениями с последующей полной потерей со стороны власти контроля над ситуацией.
Если у человека нет хотя бы иллюзии, что он может повлиять на что-то через легальные институты, в том числе путем участия в выборах, то он чувствует отчуждение от государства, и такого человека с большей вероятностью можно сагитировать на участие в каких-либо явно незаконных акциях протеста — вплоть до вооруженного противостояния представителям органов власти.
- Булат Султанов «бьет цифирью», желая продемонстрировать ослабление оппозиции: мол, в 1999 году на выборах основной противник Назарбаева Серикболсын Абдильдин получил 11,7% голосов, а на выборах в 2005 году Жармахан Туякбай — всего лишь 6,61%. Вы верите в эти цифры? И можно ли по ним судить о силе или слабости Назарбаева и оппозиции?
- Несомненно, ослабление влияния существующей оппозиции на общество за последние несколько лет налицо. Многие люди разуверились как в идеях оппозиции, так и в ее лидерах. И в этом (повторюсь) вина как власти, в течение многих лет организующей информационную блокаду оппозиции, так и самой оппозиции, не очень активно (мягко говоря) действовавшей на периферии.
С другой стороны, в таких условиях нельзя говорить и о силе действующей власти. Ибо победа в отсутствие реальных конкурентов не может иметь большой цены. Какая доблесть в том, чтобы стать первым в конкурсе, где ты единственный реальный участник?
Самый основной, на мой взгляд, недостаток — у оппозиции нет четкой идеологической платформы, которая являлась бы приемлемой для значительной части наших сограждан. Справедливости ради надо сказать, что этой платформы нет и у власти. И в этом отличие нашей страны от стран с устоявшимися политическими традициями, где не иметь четкой идеологической платформы могут позволить себе лишь относительно маргинальные (вроде партий любителей пива и т.д.) и явно популистские партии (аналоги ЛДПР в России).
Что же касается основных политических игроков, то, например, большинство американцев (даже до выступления лидеров партий) могут заранее предположить, какова будет позиция республиканской и демократической партий по основным вопросам, волнующим общество (аборты, однополые браки, реформа здравоохранения и т.д.).
В моем понимании идеологическая платформа — это, если можно так выразиться, ответы на вопросы «что такое хорошо и что такое плохо». Без ответа на эти вопросы как у лидеров партии, так и у ее сторонников в головах будет туман, а в поступках — хаос и неопределенность.
- Как вы думаете, у наших партий есть четкая идеология?
- Что касается Казахстана, то, не формулируя это открыто, и власть, и оппозиция, на мой взгляд, в той или иной степени склоняются к идеологической платформе неолиберализма в его самой примитивной (наихудшей) редакции, слепо перенятой нами в меру своих способностей у западных стран после крушения и распада Советского Союза. (Жизнь показала, что этот путь оказался тупиковым для страны. Эффективность развития в последние годы (еще до кризиса) резко снизилась, экономика потеряла импульс и работала вхолостую, росли только откаты — с сокращением реальных результатов.)
В качестве свидетельства идеологического хаоса, утвердившегося в головах наших оппозиционеров, можно привести их явно популистское и, мягко говоря, не самое умное предложение раздавать людям на руки ежегодно по 70 тысяч тенге (кажется, именно об этой сумме шла речь). Можно было бы еще понять, если такое предложение выдвинули бы коммунисты, и то в последнем случае можно было бы задуматься об адекватности их экономистов. Когда же предложение «все поделить» выдвигает партия, во многих других случаях позиционирующаяся как праволиберальная, то можно лишь представить, на основе какого винегрета из идей и взглядов принимаются решения.
Несколько особняком стоят партии социалистического (коммунистического) толка, лидеры которых (правда, многие только на словах) отрицают неолиберальную идеологию и предлагают свою идеологическую систему, которая представляет собой в той или иной степени подновленную идеологию советского государства. Учитывая ностальгические настроения значительной части общества, особенно людей в возрасте, в последнее время намечается тенденция к росту их популярности, особенно тех, которые активно участвуют в отстаивании интересов наемных работников.
На мой взгляд, основная проблема социалистов и коммунистов на постсоветском пространстве состоит в том, что, несмотря на свои ностальгические воспоминания, многие люди помнят и проблемы реального социализма, а также то, что он сильно отличался от декларируемых принципов.
- Может, у вас есть своя «политическая платформа»?
- Мне кажется, что идея обобществления средств производства доказала свою неэффективность. Я, как и многие мои ровесники, успел застать и социализм, и капитализм. И, по моему опыту, общественная (государственная) собственность всегда управлялась гораздо менее эффективно, чем личная (частная). Исключений, к сожалению, я не знаю.
Кроме того, воплощение этих идей в жизнь несет угрозу того, что пропагандируемые социалистами изменения не обойдутся без насилия и ущемления интересов значительной части бизнесменов и истеблишмента, т.е. людей, от которых во многом зависит развитие политической ситуации в настоящее время. Проще говоря, у многих из этих людей есть недовольство многими аспектами состояния общества и государства, но революций они не хотят и постараются их не допустить. В этом я, кстати, с ними солидарен.
С моей точки зрения, для большей части граждан Казахстана была бы приемлема умеренно консервативная (политически центристская) позиция с ориентацией на интересы общества с полным отказом от стяжательской неолиберальной идеологии. Цель — построение государственного капитализма по типу шведского или сингапурского с частной собственностью на средства производства и достаточно жестким государственным контролем над развитием бизнеса в интересах общества.
- Г-н Султанов упрекает политиков оппозиции, что они не уступают дорогу молодым, но можно ли, на ваш взгляд, в нашей стране «вырасти» в оппозиционного лидера? И почему Назарбаеву в 70 лет можно переизбираться в президенты и управлять страной, а политиком быть в оппозиции в 40—50 лет нельзя?
- Слова Султанова о необходимости смены поколений в политике, учитывая его принадлежность к правящей партии, нельзя воспринимать всерьез. Молодость в политике — понятие относительное. Во сколько лет можно быть лидером, а во сколько — нельзя, говорить глупо. В российском Интернете мне попался такой вопрос: почему в пятьдесят лет Владимир Ильич Ульянов был «дедушкой Лениным», а премьер-министр России — молодой энергичный лидер?
Стать лидером — подлинным лидером — всегда непросто. Простого желания для этого недостаточно. Так же, как недостаточно для этого обладания адмресурсом или определенной суммой денег. Мы видим, как политтехнологи от власти периодически предпринимают попытки «назначить» лидера оппозиции. Или как бизнесмены пытаются добиться этой цели, используя свои финансовые ресурсы и современные PR-технологии. На мой взгляд, это довольно глупо, и жизнь, как правило, это подтверждает.
Да, технологии могут помочь «разрекламировать» личность — но только в том случае, если сама личность действительно существует. Что касается достижения успехов в политической карьере, то, думается, однозначных рецептов здесь (так же, как и в любой другой области) нет. Самое главное — стать этой самой личностью, то есть иметь собственную позицию, а также уметь отстаивать ее и убеждать других людей. Если этого нет, то карьеру, конечно, тоже можно сделать — но не политического лидера, а партийного функционера. Что мы, к сожалению, чаще всего и наблюдаем как в правящей, так и во многих других наших партиях.
- Даулет, считаете ли вы, что бойкот выборов (или неучастие в выборах) — это проявление слабости оппозиции? Почему Булат Султанов и другие представители власти пытаются всеми возможными способами дискредитировать идею бойкота?
- Что касается первой части вопроса, то мне, к сожалению, придется согласиться с Султановым. Неучастие в выборах — показатель идеологического кризиса существующей оппозиции и ее неготовности предложить обществу реальную альтернативу.
Причины же, по которым Султанов и другие провластные деятели призывают оказаться от бойкота выборов, на мой взгляд, следующие. В последнее время, и особенно после событий в арабских странах, представители власти наконец осознали опасность отсутствия в обществе легальных реальных конкурентов себе любимым. Думаю, они начали понимать, что «страусиная политика», то есть показное «народное единодушие», при многолетней тщательной и систематической зачистке всех инакомыслящих чревата «внезапными» стихийными массовыми выступлениями с последующей полной потерей со стороны власти контроля над ситуацией.
Если у человека нет хотя бы иллюзии, что он может повлиять на что-то через легальные институты, в том числе путем участия в выборах, то он чувствует отчуждение от государства, и такого человека с большей вероятностью можно сагитировать на участие в каких-либо явно незаконных акциях протеста — вплоть до вооруженного противостояния представителям органов власти.
- Булат Султанов «бьет цифирью», желая продемонстрировать ослабление оппозиции: мол, в 1999 году на выборах основной противник Назарбаева Серикболсын Абдильдин получил 11,7% голосов, а на выборах в 2005 году Жармахан Туякбай — всего лишь 6,61%. Вы верите в эти цифры? И можно ли по ним судить о силе или слабости Назарбаева и оппозиции?
- Несомненно, ослабление влияния существующей оппозиции на общество за последние несколько лет налицо. Многие люди разуверились как в идеях оппозиции, так и в ее лидерах. И в этом (повторюсь) вина как власти, в течение многих лет организующей информационную блокаду оппозиции, так и самой оппозиции, не очень активно (мягко говоря) действовавшей на периферии.
С другой стороны, в таких условиях нельзя говорить и о силе действующей власти. Ибо победа в отсутствие реальных конкурентов не может иметь большой цены. Какая доблесть в том, чтобы стать первым в конкурсе, где ты единственный реальный участник?
Самый основной, на мой взгляд, недостаток — у оппозиции нет четкой идеологической платформы, которая являлась бы приемлемой для значительной части наших сограждан. Справедливости ради надо сказать, что этой платформы нет и у власти. И в этом отличие нашей страны от стран с устоявшимися политическими традициями, где не иметь четкой идеологической платформы могут позволить себе лишь относительно маргинальные (вроде партий любителей пива и т.д.) и явно популистские партии (аналоги ЛДПР в России).
Что же касается основных политических игроков, то, например, большинство американцев (даже до выступления лидеров партий) могут заранее предположить, какова будет позиция республиканской и демократической партий по основным вопросам, волнующим общество (аборты, однополые браки, реформа здравоохранения и т.д.).
В моем понимании идеологическая платформа — это, если можно так выразиться, ответы на вопросы «что такое хорошо и что такое плохо». Без ответа на эти вопросы как у лидеров партии, так и у ее сторонников в головах будет туман, а в поступках — хаос и неопределенность.
- Как вы думаете, у наших партий есть четкая идеология?
- Что касается Казахстана, то, не формулируя это открыто, и власть, и оппозиция, на мой взгляд, в той или иной степени склоняются к идеологической платформе неолиберализма в его самой примитивной (наихудшей) редакции, слепо перенятой нами в меру своих способностей у западных стран после крушения и распада Советского Союза. (Жизнь показала, что этот путь оказался тупиковым для страны. Эффективность развития в последние годы (еще до кризиса) резко снизилась, экономика потеряла импульс и работала вхолостую, росли только откаты — с сокращением реальных результатов.)
В качестве свидетельства идеологического хаоса, утвердившегося в головах наших оппозиционеров, можно привести их явно популистское и, мягко говоря, не самое умное предложение раздавать людям на руки ежегодно по 70 тысяч тенге (кажется, именно об этой сумме шла речь). Можно было бы еще понять, если такое предложение выдвинули бы коммунисты, и то в последнем случае можно было бы задуматься об адекватности их экономистов. Когда же предложение «все поделить» выдвигает партия, во многих других случаях позиционирующаяся как праволиберальная, то можно лишь представить, на основе какого винегрета из идей и взглядов принимаются решения.
Несколько особняком стоят партии социалистического (коммунистического) толка, лидеры которых (правда, многие только на словах) отрицают неолиберальную идеологию и предлагают свою идеологическую систему, которая представляет собой в той или иной степени подновленную идеологию советского государства. Учитывая ностальгические настроения значительной части общества, особенно людей в возрасте, в последнее время намечается тенденция к росту их популярности, особенно тех, которые активно участвуют в отстаивании интересов наемных работников.
На мой взгляд, основная проблема социалистов и коммунистов на постсоветском пространстве состоит в том, что, несмотря на свои ностальгические воспоминания, многие люди помнят и проблемы реального социализма, а также то, что он сильно отличался от декларируемых принципов.
- Может, у вас есть своя «политическая платформа»?
- Мне кажется, что идея обобществления средств производства доказала свою неэффективность. Я, как и многие мои ровесники, успел застать и социализм, и капитализм. И, по моему опыту, общественная (государственная) собственность всегда управлялась гораздо менее эффективно, чем личная (частная). Исключений, к сожалению, я не знаю.
Кроме того, воплощение этих идей в жизнь несет угрозу того, что пропагандируемые социалистами изменения не обойдутся без насилия и ущемления интересов значительной части бизнесменов и истеблишмента, т.е. людей, от которых во многом зависит развитие политической ситуации в настоящее время. Проще говоря, у многих из этих людей есть недовольство многими аспектами состояния общества и государства, но революций они не хотят и постараются их не допустить. В этом я, кстати, с ними солидарен.
С моей точки зрения, для большей части граждан Казахстана была бы приемлема умеренно консервативная (политически центристская) позиция с ориентацией на интересы общества с полным отказом от стяжательской неолиберальной идеологии. Цель — построение государственного капитализма по типу шведского или сингапурского с частной собственностью на средства производства и достаточно жестким государственным контролем над развитием бизнеса в интересах общества.
- Г-н Султанов упрекает политиков оппозиции, что они не уступают дорогу молодым, но можно ли, на ваш взгляд, в нашей стране «вырасти» в оппозиционного лидера? И почему Назарбаеву в 70 лет можно переизбираться в президенты и управлять страной, а политиком быть в оппозиции в 40—50 лет нельзя?
- Слова Султанова о необходимости смены поколений в политике, учитывая его принадлежность к правящей партии, нельзя воспринимать всерьез. Молодость в политике — понятие относительное. Во сколько лет можно быть лидером, а во сколько — нельзя, говорить глупо. В российском Интернете мне попался такой вопрос: почему в пятьдесят лет Владимир Ильич Ульянов был «дедушкой Лениным», а премьер-министр России — молодой энергичный лидер?
Стать лидером — подлинным лидером — всегда непросто. Простого желания для этого недостаточно. Так же, как недостаточно для этого обладания адмресурсом или определенной суммой денег. Мы видим, как политтехнологи от власти периодически предпринимают попытки «назначить» лидера оппозиции. Или как бизнесмены пытаются добиться этой цели, используя свои финансовые ресурсы и современные PR-технологии. На мой взгляд, это довольно глупо, и жизнь, как правило, это подтверждает.
Да, технологии могут помочь «разрекламировать» личность — но только в том случае, если сама личность действительно существует. Что касается достижения успехов в политической карьере, то, думается, однозначных рецептов здесь (так же, как и в любой другой области) нет. Самое главное — стать этой самой личностью, то есть иметь собственную позицию, а также уметь отстаивать ее и убеждать других людей. Если этого нет, то карьеру, конечно, тоже можно сделать — но не политического лидера, а партийного функционера. Что мы, к сожалению, чаще всего и наблюдаем как в правящей, так и во многих других наших партиях.
0 коммент.:
Отправить комментарий