Автор: Екатерина БЕЛЯЕВА
Зачем рассказывать Европе о проблемах в Казахстане, если ничего не меняется? Председатель оргкомитета оппозиционной партии "Алга!" Владимир Козлов считает, что лучше ездить и говорить, чем сидеть и молчать. Иначе власть не только «ноги на стол сложит», но и на шею сядет.
More...
Говорить и показывать
- Владимир, как вам поездка в Варшаву? Поделитесь своими впечатлениями.
- В принципе это не фестиваль, поэтому сложно что-то там особое выделить, да и я человек вообще не восторгающийся. Получилась нормальная рабочая поездка. Можно отметить увеличивающийся состав официальной делегации. Вместе с тем и повышающаяся активность представителей гражданского общества, которые оппонируют официальной делегации, в этот раз тоже была заметна.
Причем у представителей гражданского общества было много фактов, свидетельствующих о негативной динамике развития ситуации с правами человека в Казахстане, а представителям официальной делегации приходилось говорить общими фразами о том, что у нас все хорошо, что гонения на газеты ничего общего с политикой не имеют. На конкретику они отвечали общими, повторяющимися, пустыми, незатейливыми фразами. Кстати говоря, главный соловей (советник президента Ермухамет Ертысбаев. — ред.), на мой взгляд, отработал некачественно. Ничего креативного он не говорил. Раз за разом повторял: не надо больше дело Жовтиса обсуждать, потому что это давление на суд и, если человек погиб, обязательно кто-то должен сесть.
Обсуждать дело Жовтиса позволял себе и судья Баишев, хотя по юридическим канонам он вообще не имел права этого делать. Он — действующий судья Верховного суда. Вдруг дело Жовтиса по обжалованию попадет в Верховный суд, да еще и к нему? А его осуждающая, прокурорская позиция уже известна.
- Какой была реакция со стороны?
- Формат этого мероприятия не дискуссионный. Это обмен высказываниями. Власть одно говорит, мы — другое. А те, кто слушает, принимают информацию обеих сторон.
Никакой конкретной и быстрой реакции там ожидать нельзя. Нет такого, чтобы представители стран вскакивали на стол и орали, мол, вы подлецы, у вас нет демократии. Не было такого никогда и не будет. Там собираются дипломаты, поэтому реакция может быть только в каких-то опосредованных вещах, последующих документах.
А вообще задача тех, кто едет в ОБСЕ со стороны гражданского общества, — из раза в раз доносить эту ситуацию в расчете на то, что когда-то это сработает. Здесь зависит все от качества и количества повторений.
- Вы не в первый раз были на подобном мероприятии. Скажите, были ли на вашей памяти случаи, чтобы после слушаний в какой-либо стране что-то изменилось? Насколько я знаю, такого не было, а если так, зачем туда ездить и говорить?
- Я в четвертый раз езжу на слушания по ОБСЕ. Вы сами сказали, что говорить нужно, поэтому можно на этом остановиться. Из вариантов «ездить и говорить» и «не ездить и молчать» любой здравомыслящий человек выберет первый.
- Недавно мы делали интервью с общественным деятелем Айнуром Курмановым и выяснили, что в принципе говорить нужно не «там». Глядя на спокойствие граждан страны, отсутствие революционных настроений, понимаешь, что доклады об ущемлении прав здесь будут слушать довольно спокойно. А в кулуарах говорят: «Если вам действительно так плохо, почему вы терпите это правительство?»
- Это мнение человека, который идет лечить к врачу тяжелую болезнь и надеется, что она исчезнет в тот момент, когда он переступит порог кабинета. Здесь вопрос в том, кто и что ожидает от подобных мероприятий.
Не надо надеяться, что по возвращении с совещания ОБСЕ Казахстану внезапно объявят экономическую блокаду. Ничего такого никогда не произойдет. В ОБСЕ 56 стран, каждая из них имеет право наложить вето на любую резолюцию ОБСЕ. И понятное дело, что резолюции будут выходить абсолютно лишенные каких- либо острых углов. Единственное, где можно ожидать более четких позиций, — это резолюция БДИЧП, то есть бюро по правам человека при ОБСЕ, которое делает резолюции независимо, не в формате ОБСЕ.
ОБСЕ — это площадка, где можно и обязательно нужно показывать рост активности, сознательности, рост квалификации гражданского общества, где нужно обращать на себя внимание, презентовать себя реальными претендентами на власть. А можно этого не делать и показать, что гражданское общество по-прежнему состоит из одних крикунов, которые верещат и ничего не могут предложить, показать, что их больше не становится, что приезжают одни и те же и говорят одно и то же. Вот вам два разных подхода.
Если мы будем постоянно приезжать и при этом каждый раз демонстрировать рост качественных и количественных показателей состояния нашего гражданского общества, квалифицированно и без истерик представлять все новые факты негативной динамики состояния с правами человека в нашей стране, то это будет то, что нужно.
Мы говорим: власть прогнила, власть себя изжила, власть агонизирует, но при этом мы сами должны быть лучше этой власти. Умнее, квалифицированнее, честнее, справедливее. И совещание ОБСЕ — то место, где вот это как раз и нужно демонстрировать! Если человек приезжает на слушания ОБСЕ с установкой, что все равно это ничего не решит, это видно в его глазах, когда он выступает, — и умными людьми все это читается, и этот человек именно так и выглядит, как думает. Кто на такого поставит, кто в такого поверит, кто такому будет помогать? А если приезжаешь с установкой, что ты сильнее, что ты стал квалифицированнее, имеешь объективно больше прав претендовать на власть, заявляешь и доказываешь, что ты ей лучше распорядишься, в интересах народа, чем те, кто сейчас ею распоряжается, — это другое дело.
Оппозиция с человеческим лицом
— С какими же установками приехала неофициальная казахстанская делегация?
- Ее представители продемонстрировали во всяком случае максимальную сплоченность. Я не помню на примере предыдущих совещаний ОБСЕ пикетов, которые были организованы с нашей помощью перед зданием, где проходит совещание. Я не помню людей в майках в чью-то защиту, как в этот раз по делу Евгения Жовтиса. В этот раз были некоторые моменты, которые с лучшей стороны отличили представителей гражданского общества. Возможно, этому способствовали жесткие события, произошедшие в стране. Но если у нас есть такая ответная реакция, значит, мы стали сильнее, сплоченнее, квалифицированнее.
ОБСЕ — это площадка, где каждый год можно показывать свой рост, а можно его и не показывать.
- А вы, на ваш взгляд, что показали?
- Мы должны показывать каждый год, что наша партия стала сильнее, сплоченнее. Что вокруг нее больше людей, что мы стали лучше разбираться в каких-то вопросах, стали конструктивнее и что мы себя предлагаем в качестве замены этой власти. И можем справиться с этой властью, которую нам народ, в конце концов, передаст. И что те, кто нас сегодня слушает, могут понять: мы можем сохранять их интересы и присутствие в Казахстане.
Наша задача — по-иному распределить доход от казахстанских газовых и нефтяных месторождений. Не карманы набить, а показать свое отличие от власти, сделать этот доход прозрачным и направить его на улучшение жизни нашего народа. Мы должны выглядеть более квалифицированно с точки зрения профессионализма, и в то же время мы должны выглядеть идеологически чистыми с точки зрения нашей готовности провести перераспределение доходов.
- Получается, ОБСЕ — это площадка, где находят поддержку?
- Совершенно верно. Просто не нужно обманывать себя ожиданиями скорых результатов. Хорошее быстро не делается. В этот раз, я думаю, мы не только дали конструктивный бой официальной команде, но и победили. Наша официальная делегация выглядела как обычно. С теми же серыми «опровержениями» и выходками.
Интересно, что на совещания ОБСЕ из различных стран приезжают все время разные делегаты. А со стороны казахстанского гражданского общества приезжают и постоянные люди, и новые. Происходит наращивание численного состава. И мы тут демонстрируем власти, дипломатическим и международным наблюдателям, что Казахстан и его общество — это некая динамично развивающаяся формация.
С ногами на стол
— Вы говорили о выходках со стороны официальной делегации. Можно подробнее?
- Ситуаций было две. При входе в зал для докладов стояли три стола, на которых был разложен раздаточный материал. На одном столе традиционно лежали материалы самой ОБСЕ — методические, аналитические. На другом — материалы официальных и неофициальных делегаций 55 стран. А на третьем столе лежали только материалы Казахстана. Я посмотрел один материал — брошюрка 2008 года, в которой содержались еще обещания внести демократические изменения в закон о политических партиях, например.
То, что 55 стран представлены на одном столе, а на другом — 56-я, мы посчитали каким-то нечестным подходом. Даже со стороны ОБСЕ никто не реагировал на это. Допустим, это стол будущего председателя ОБСЕ, но я никогда не видел раньше отдельных столов для будущих и настоящих председателей этой организации. Никогда ранее будущий председатель таким образом не выпячивался. Но в первый день раздаточных материалов было немного, и мы расположились на общем столе.
Я как-то чуть раньше вышел из зала, мы с белорусским правозащитником разговаривали. Кто-то несколько альбомов и брошюр по Жовтису положил на стол официальной казахстанской делегации. Я не знаю, кто это сделал. Подходит Мадина Жарбосынова, руководитель официальной делегации, и дает команду молодой барышне, что стоит рядом с ней. Та берет наши альбомы и бросает на пол со стола. Я подошел и возмутился: что происходит, где вообще видано, чтобы кто-то бросал на пол раздаточную продукцию?
Они говорят, мол, это наш стол, и тут нечего делать оппозиции. Я начинаю поднимать брошенные на пол альбомы, и тут рядом со мной еще шлепается стопка брошюр Жовтиса. Я возмущаюсь, говорю: «Ребята, вы, наверное, что-то попутали! Здесь Европа, это не Казахстан, где вы позволяете себе с ногами на стол залезать!» Я поднял эти альбомы, убрал их на соседний стол. Мне даже охранник польский помогал переносить.
Вот такой инцидент произошел.
А потом случилась вторая история. Мы сознательно положили на официальный казахстанский стол свою продукцию. Ведь если стол для Казахстана, значит, там не должно быть делений, власть эту книгу положила или оппозиция. Опять выходит Мадина, но уже с каким-то пареньком из официальной делегации.
Он по ее команде начинает на соседний стол перетаскивать наши материалы. Я на видео записал все это. Как только включил мобильный телефон на запись, Жарбосынова сразу ушла в сторону, как и первый раз. Я пытался этому парню задать вопросы: кто он такой (он бейджик перевернул), готов ли повторить слова о том, что это — стол официальной делегации и оппозиции здесь делать нечего? Но он сказал: все вопросы к организаторам — БДИПЧ. Так и не назвался, поспешно ушел в зал.
У официальной делегации есть право на ответ. После одного из моих выступлений на сессии Мадина Жарбосынова даже модератору долго выговаривала, что он позволил мне выступать с критикой власти. Это было как раз после того, как я предложил ОБСЕ рассмотреть вопрос о пожизненном председательстве Казахстана в этой организации. Моя логика была проста — если ОБСЕ устраивает председатель, не отрицающий своего желания стать пожизненным президентом, почему бы этой стране не стать пожизненным председателем?
Руководитель казахстанской официальной делегации сделала замечание модератору, а потом «проехалась» почему-то лично по мне. Сказала, что я руковожу партией, из которой уже тысячи людей вышли, что там сотни умерших, и вообще, что я нехороший человек и организация у меня никакая.
В принципе это приятно, когда я говорю о Казахстане, а Казахстан, вместо того чтобы адекватно отвечать, начинает говорить обо мне. Но если бы у нас были тысячи вышедших и мертвых, то правильнее было бы просто отказать нам в регистрации! Нам же вместо этого три года вообще ничего не отвечали. А формат ОБСЕ позволяет, к сожалению, официальной делегации вот так обрушить поток лжи и остаться при этом без должного ответа. У них есть право ответа на нашу критику, а у нас права на ответную реплику уже нет. Этим они и пользуются.
Но умные люди ведь все понимают. Кстати, тема этой сессии была «Образовательные программы в области прав человека». И я в своем выступлении только в конце предложил эту гротескную идею пожизненного председательства, а до этого аргументированно доказывал, что никакие образовательные программы по правам человека не будут у нас работать, потому что у нас в стране наказуемо даже желание больше узнать о своих правах.
Я предложил у нас в стране работать в этой области так, как работает наша партия «Алга!». Мы оказываем конкретному человеку, решившемуся себя защищать, конкретную помощь. Помогаем ему добиться своей цели, своей маленькой победы и говорим при этом, что мы смогли это сделать потому, что знаем свои права и умеем их защищать. После этого у человека просыпается желание знать свои права и применять их и далее — только после реальной победы.
Источник: Деловая газета "Взгляд" №37 (126) от 16 октября 2009 года
0 коммент.:
Отправить комментарий