Закон и порядок – а еще хотелось бы правды!

К нам в редакцию пришла статья известного правозащитника Евгения Жовтиса - его ответ на выступление посла РК в США Ерлана Идрисова в газете The Washington Times. 

 

Автор: Евгений ЖОВТИС
 

Публикация казахстанского дипломата вышла в свет 6 июля - явно к юбилею "лидера нации".

Eвгений Жовтис написал свой ответ 14 июля — можно сказать, к министерскому саммиту на "Акбулаке", а сотрудники Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности получили ее 19 июля. Предмет полемики — то самое ДТП, случившееся 26 июля прошлого года, благодаря которому власти страны смогли посадить правозащитника.
Закон и порядок – а еще хотелось бы правды!

В американской газете Washington Times за 6 июля 2010 г. в рубрике «Закон и порядок» появилась статья посла Казахстана в США Е.Идрисова на английском языке под громким названием «Казахстан несправедливо критикуют по вопросу прав человека. Активисты не должны убивать людей безнаказанно» (Kazakhstan unfairly criticized in human rights case. Activists can't kill people with impunity), посвященная моему делу.

Я уже несколько раз публично давал ответы на распространяемую посольством Казахстана в США информацию, чаще всего основанную на передергивании фактов, а иногда и откровенной неправде, и поэтому сначала решил не отвечать на эту публикацию, тем более, что по существу ничего принципиально нового в ней нет. Тем не менее, перечитав ее еще раз, я понял, что без ответа этот материал оставлять нельзя, поскольку он является смесью подтасовок, неправды и манипулирования человеческой трагедией, гибелью человека. А это недопустимо.
Начну с заглавия. Убивать людей не должен никто, в том числе и правозащитник, и никто не должен оставаться безнаказанным, если он убил человека или совершил другое уголовное преступление.
Но меня никто и никогда не обвинял в убийстве человека. Посол Идрисов должен был бы знать, что я был обвинен в нарушении правил дорожного движения, повлекшем смерть человека, а не в убийстве. Преступление, в котором я был обвинен, относится, согласно казахстанскому законодательству, к преступлениям небольшой тяжести, совершенным по неосторожности. Поэтому использование хлесткого глагола «убивать» по меньшей мере некорректно или использовано намеренно для формирования особо негативного эмоционального фона.
Поэтому перед тем как ответить на ряд ложных или подтасованных утверждений, содержащихся в этой статье, хочу заявить следующее.
Произошел несчастный случай. Погиб человек, и его гибель принесла горе его семье. Его гибель стала трагедией и для меня, потому что я явился невольным виновником смерти человека, потому что он погиб от удара моей машины. Именно поэтому, исходя из своей моральной ответственности за гибель человека, я предпринял ряд шагов, принеся извинения семье погибшего, встретившись с его матерью и близкими родственниками, компенсировав, насколько это возможно нанесенный моральный  и материальный ущерб. Все эти шаги были для меня естественными, как для любого нормального человека, и я благодарен матери погибшего за ее слова прощения.
Однако признание моральной ответственности за гибель человека не имеет никакого отношения к признанию юридической вины, которой я не признавал и не признаю.
Для того, чтобы быть осужденным за совершение преступления, предусмотренного частью 2 статьи 296 Уголовного кодекса РК, необходимо несколько условий: нарушение правил дорожного движения, наличие технической возможности избежать дорожно-транспортное происшествие, наличие причинно-следственной связи между нарушением правил дорожного движения и наступившими тяжкими последствиями в виде смерти человека и наличие вины в виде небрежности или самонадеянности.
Так вот, я не признаю того, что нарушил правила дорожного движения, что у меня была техническая возможность избежать дорожно-транспортного происшествия и не признаю того, что был небрежен или самонадеян.
Именно это я пытался доказать в ходе расследования этого дела и судебного разбирательства, и именно этого мне не дали сделать.
Я никогда не утверждал, что ко мне нужно отнестись как-то по другому по сравнению с другими гражданами, так как я правозащитник, или общественный деятель, или критически настроенный оппонент режима. Я только требовал и продолжаю требовать справедливого судебного разбирательства, которого я не получил в своей стране, и именно поэтому вынужден обратиться с индивидуальной жалобой в Комитет ООН по правам человека о нарушении права на объективное и справедливое судебное разбирательство и права на защиту.
В своей статье г-н посол утверждает, что наезд на пешехода в Казахстане является уголовным преступлением. Однако это полуправда!  Нарушение правил дорожного движения водителем, повлекшее смерть пешехода, является уголовным преступлением согласно статье 296 Уголовного кодекса Казахстана лишь в случае установления вины водителя. Однако точно так же нарушение правил дорожного движения пешеходом, повлекшее смерть других участников дорожного движения (водителей, пассажиров, других пешеходов), является уголовным преступлением согласно статье 300 Уголовного кодекса РК. То есть водитель, пешеход или пассажир в случае наличия вины в равной степени отвечают за нарушения правил дорожного движения, повлекшие смерть человека.
Более того, в Казахстане имеются факты отказа в возбуждении или прекращения уголовных дел со следующей формулировкой: «нарушение правил дорожного движения, повлекшее причинение смерти самому себе». То есть пешеход, например, перебегал дорогу в неустановленном месте и попал под колеса автомобиля, водитель которого никаких правил дорожного движения не нарушал и не имел технической возможности избежать наезда на пешехода. Вины водителя нет, а есть вина пешехода, приведшая к трагическим последствиям.
Г-н посол в своей статье никак не комментирует тот факт, что ни в обвинительном заключении, ни в одном из судебных решений никак не оценивается и не анализируется поведение пешехода, который в ночное время шел по середине полосы движения по неосвещенному загородному шоссе, вне населенного пункта, где разрешенная скорость до 110 км в час. То есть пешеход грубейшим образом нарушил правила дорожного движения, поставив под угрозу не только свою жизнь (что закончилось для него трагически), но и жизнь других участников дорожного движения (водителей и пассажиров едущих по шоссе машин).
Г-н посол утверждает, что казахстанская правовая система устанавливает абсолютную ответственность одного лица за причинение смерти или телесных повреждений другому лицу. И это полуправда!  Ответственность наступает только за виновное причинение вреда. За невиновное причинение вреда ответственности не наступает, независимо от последствий, даже если наступила смерть человека. Так согласно статье 23 Уголовного кодекса Казахстана «деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не осознало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих действий (бездействия) либо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий, и по обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть».
Г-н посол никак не комментирует, почему я, едущий ночью по загородному шоссе, вне населенного пункта, трезвый, не превышая скорости, находясь в состоянии разъезда с встречными автомашинами, едущими на дальнем свете фар, должен был предвидеть появление посредине своей полосы движения пешехода, которого там быть не должно.
В статье г-на посла утверждается, что я был ослеплен встречными автомашинами, но при этом не затормозил и не снизил скорость, как требует закон, а продолжал ехать на скорости 80 км в час и в результате наехал на пешехода. Это явное передергивание фактов!
Во-первых, я не был ослеплен за 100 метров от встречных автомашин, как это утверждает следствие и суд. Никаких доказательств этого нет! Ни в одном из своих показаний я этого не говорил. Более того, суд отказался удовлетворить мое ходатайство о проведении эксперимента для установления того, возможно ли ослепить меня дальним светом фар встречного автомобиля на расстоянии 100 метров.
Г-н посол не упоминает, что имеется медицинское заключение по результатам обследования моего зрения, проведенного по постановлению следователя, в котором эксперты-медики указали, что не могут дать ответ на вопрос, был я или не был ослеплен. То есть эксперты-медики ответить на этот вопрос не смогли, а следователь, суд и господин посол без всяких экспертиз и экспериментов ответили утвердительно: был ослеплен.
Во-вторых, г-н посол по незнанию или намеренно не указывает, о каком расстоянии и времени идет речь. А речь идет о начальном расстоянии между моей машиной и встречными машинами около 100 метров. При таком расстоянии встречный разъезд при скорости 80—90 км/ч моей машины и 100—110 км/ч — встречных машин осуществляется в течение чуть более двух секунд (скорость около 23—25 м/сек). За это время невозможно не то что остановиться, но и сколь-нибудь значительно снизить скорость, поскольку от 0,8 до 1,5 сек — время реакции водителя и от 0,3 до 0,5 сек — время срабатывания тормозной системы.
В-третьих, г-н посол никак не комментирует тот факт, что за 100 метров я не вижу никакого пешехода, поскольку согласно следственному эксперименту видимость дорожного полотна в ближнем свете фар моего автомобиля — 56 метров. А применять экстренное торможение, согласно казахстанским правилам дорожного движения, можно только для предотвращения дорожно-транспортного происшествия, а никакой необходимости в этом за 100 метров до встречных автомашин у меня не было, поскольку я не видел, не мог видеть никакого пешехода, тем более что его ночью на шоссе быть не должно. Более того, за экстренное торможение без необходимости в Казахстане дорожная полиция штрафует, поскольку это ставит под угрозу безопасность водителей и пассажиров сзади едущих, да и встречных автомашин.
Утверждая, что мне было обеспечено справедливое и объективное судебное разбирательство, г-н посол никак не комментирует тот факт, что суд отказал практически во всех существенных ходатайствах стороны защиты, что суд отказался даже рассматривать представленные стороной защиты заключения двух независимых экспертиз, проведенных российскими лицензированными специалистами и одним из ведущих казахстанских специалистов, одним из соавторов методики проведения автотехнических экспертиз.
Суд также отказался допрашивать их в качестве свидетелей. А в заключении российских экспертов указывается, что согласно экспертным расчетам я не превышал допустимую скорость движения исходя из времени суток, климатических условий, состояния дорожного полотна, и что у меня не только не было технической возможности избежать наезда на пешехода, но я даже не успевал включить тормозную систему. А казахстанский специалист указал на серьезные методические упущения той официальной экспертизы,  на основании которой я был обвинен, и поставил под сомнение все ее выводы.
Г-н посол никак не комментирует, что ход судебного разбирательства и его результаты были не только поставлены под сомнение всеми независимыми местными и зарубежными наблюдателями, но что имеется обстоятельный отчет о наблюдении за апелляционным рассмотрением моего дела, подготовленный миссией наблюдателей авторитетнейшей международной организации «Международная комиссия юристов», выводы которого не оставляют сомнений, что в моем деле было нарушено право на защиту и право на справедливое и объективное судебное разбирательство.
Г-н посол утверждает, что некоторые родственники погибшего настаивали на моем уголовном преследовании и нужно уважать их мнение. Нужно уважать чувства всех людей, которые испытали горе в связи с гибелью близкого человека, друга. И близких, и дальних родственников, и друзей. Однако с точки зрения уголовного преследования выступать от имени потерпевшего (погибшего) могут только близкие родственники (а их круг строго определен законом) и, кроме того, они должны быть официально признаны следователем или судом потерпевшими. В моем деле единственной потерпевшей была признана мать погибшего, и именно она выступала от имени всех близких родственников и именно она до судебного разбирательства в суде первой инстанции и до апелляционного рассмотрения дела сделала два письменных заявления о примирении, о прощении с просьбой не привлекать меня к уголовной ответственности.
Г-н посол, в качестве положительного фактора указывает, что я был приговорен к отбыванию наказания в колонии-поселении (то есть колонии с минимальными режимными ограничениями) вместо колонии общего режима, поскольку я себя позитивно вел после происшествия. И снова это передергивание фактов! Согласно казахстанскому уголовному законодательству, все лица, совершившие преступления по неосторожности (а я был обвинен в совершении преступления по неосторожности), могут содержаться только в колониях-поселениях и вообще не могут быть направлены для отбывания наказания в колонии любого другого режима, включая колонии общего режима.
Наконец, г-н посол утверждает, что в этом деле нет никакой политической составляющей, нет никакой политической мотивированности. К сожалению, это неправда.
Если в этом деле не было никакой политической составляющей, то почему представители дорожной полиции и прокуратуры 20 октября 2009 г. пытались заблокировать проезд матери погибшего и двух сотрудниц Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности из с. Баканас в г. Талдыкорган, где было назначено апелляционное рассмотрение моего дела? Мать погибшего собиралась свидетельствовать в суде о примирении, а ее пытались пересадить в другую машину, блокировали передвижение машины, в которой она ехала, перекрывали дорогу грузовиками и т.д. Кстати, до сих пор никакого эффективного расследования и возбуждения уголовного дела по этому факту не было.
Если в этом деле нет политической составляющей, почему меня в колонии-поселении, то есть исправительном учреждении открытого типа, на протяжении почти полутора месяцев с конца октября до начала декабря 2009 г. блокировали от встреч с любыми посетителями?
Почему в течение уже почти 10 месяцев моего содержания в колонии-поселении я единственный из заключенных, который лишен права выхода за пределы колонии без сопровождения (в том числе в больницу), лишен права работать за пределами колонии? Почему мне не разрешают проживание с семьей за пределами колонии на арендованной жилплощади, что разрешает закон? Почему все встречи с приезжающими ко мне посетителями, в том числе из-за рубежа, не просто проходят в присутствии сотрудников колонии (что соответствует закону), но содержание бесед записывается, по ним составляются справки, которые, по имеющейся у меня информации, направляются в органы национальной безопасности? Почему, также по имеющейся у меня информации, составляются справки о том, что я делаю в течение дня в колонии, которые также направляются в те же компетентные органы? И конечно, эта практика касается только меня, а не других заключенных.
Я это никак иначе, чем политически мотивированными действиями назвать не могу.

Евгений ЖОВТИС,

ИУ ОВ-156/13 г. Усть-Каменогорск

14 июля 2010 г.