Нашумевший процесс о «рейдерском захвате» автомашин предпринимательницы Меезгуль Абдикажимовой идет полным ходом.
Финансовая полиция Алматы обвиняет ее в экономической контрабанде и даче взятки офицеру финпола Кенжебаю Жумабекову. Адвокат подсудимой Елена Ребенчук считает ее жертвой таможенной «войны» за дорогу, по которой идут грузы из Китая в Казахстан.
Медеуский районный суд Алматы уже должен был вынести приговор, но его оглашение все откладывалось. Официальная версия — судье необходимо дополнительное время для анализа деталей дела, однако родственники Меезгуль, в частности брат Бейсен Доненов, опасаются, что на судью могло оказываться давление. Когда верстался номер, стало известно, что дело отправлено на доследование. О его перипетиях наш разговор с адвокатом подсудимой Еленой Ребенчук.
Схема была, есть и работает
- Елена Дмитриевна, почему Меезгуль Абдикажимова решилась пойти против целой системы — финполиции, таможни?
- Она не шла против системы. Было конкретное лицо из финансовой полиции — Кенжебай Жумабеков, который совершил в отношении нее противоправные действия. Следовательно, Абдикажимова Меезгуль, пользуясь своими конституционными правами, защищалась всеми доступными законными методами. Широкой огласке дело было предано потому, что она не смогла добиться справедливости на уровне города Алматы — ни от финансовой полиции, ни от прокуратуры.
- За огласку Меезгуль дорого заплатила — ее водворили в СИЗО. Почему была такая жесткая реакция?
- Финансовая полиция — эта антирейдерская силовая структура, и если даже один член этой структуры занимается такими непозволительными действиями в отношении граждан, т. е. промышляет на дороге между Китаем и Казахстаном, то это из ряда вон выходящий случай. Финпол же решил таким образом: лучше оградиться от Меезгуль, чем уволить нерадивого сотрудника.
- Вы говорили, что Меезгуль стала жертвой таможенных войн на дороге между Казахстаном и Китаем. Но почему именно она?
- Меезгуль еще в 2007 году рассказала газете «Известия» о поборах на дороге между Китаем и Казахстаном, о том, что творится на посту «Хоргос»: там все госструктуры вставляют палки в колеса предпринимателям. С тех пор она никому за дорогу не платила и была как бельмо в глазу для них. А тут ее четыре машины прошли в июле (2010 году — авт.) — мздоимцы потеряли таким образом $40 тысяч. Две ее другие машины стояли на границе, то есть могли уплыть еще $20 тысяч. Они просто захотели «стрясти» с нее деньги.
По моей версии, они в конечном счете поменяли план: посадили ее «превентивно», так как побоялись, что Меезгуль утром уже придет вся в «жучках» и под контролем КНБ будет давать взятку (Абдикажимова утверждает, что Жумабеков вымогал у нее деньги — авт.).
- Это дело — частный случай или отражает какие-то масштабные процессы?
- Уголовное дело Меезгуль однозначно показало — идет раздел территории между городской и областной таможнями (пост «Даму» — авт.): грузопоток от границы с Китаем двинулся в сторону города, так как предприниматели получили право растаможиваться на любом таможенном посту. Раз двинулся в сторону Алматы — значит, нет мзды за фуру или она сведена к минимуму (для областной таможни — авт.), не буду гадать.
- Получается, коррупционная схема на границе с Китаем, о которой говорила предпринимательница Канагат Такеева, в самом деле существует?
- Да, слова Канагат подтверждаются. В деле Меезгуль тоже фигурирует Талгат, о котором говорила Такеева. Таможенник с «Даму», Башкеев Иса, чьи данные были установлены во время судебного следствия, вызывал Меезгуль к себе и диктовал условия: «Будешь ходить под Талгатом». Она ответила: «Я не буду ходить под Талгатом: $10 тысяч (деньги в «черную кассу» — авт.) — какой это бизнес?! Это же невыносимо!». Меезгуль растаможивалась через город, а ее принуждали — через область, потому что областная не растаможит, пока не дашь мзду.
Подцензурный президент
- Какую роль сыграл финполицейский Жумабеков в этом деле?
- Его роль определит следствие — связан ли он с таможенными поборами или нет. Отмечу, что мы никогда не отождествляли Жумабекова со всей финансовой полицией Алматы — они сами сделали это. Дошло даже до цензуры высказываний президента!
- Что Вы имеете в виду?!
- 22 декабря президент во время своего выступления назвал налет на «Азамат Трэвел» (компания, принадлежащая Абдикажимовой — авт.) рейдерским, назвал лиц, ответственных за это. Но когда мы зашли на сайты некоторых СМИ, то увидели: речь президента отредактирована, из текста убрали упоминание «Азамат Трэвел». На того, кто в этом заинтересован, думаю, не надо даже пальцем показывать!
- А как проходил сам суд?
- Суд, и я это отметила в прениях, шел объективно, фактически все ходатайства были удовлетворены, все запросы по дополнительным доказательствам были сделаны, нам давали возможность доказывать невиновность Меезгуль.
- По Вашему мнению, вина Меезгуль была доказана в суде?
- Невиновность Меезгуль стала очевидна, как только мы получили детализацию звонков Жумабекова, — это было вымогательство, рейдерский налет и провокация взятки. Дело с первого дня рассыпалось — это однозначно. Если бы постоянно велся репортаж из зала суда, то получился бы комикс, которому бы американцы позавидовали. Все лжесвидетели и лжепонятые были изобличены.
Жумабеков, первый свидетель обвинения, — лицо, которое якобы получило взятку от Абдикажимовой, на следствии три раза поменял свои показания, а в суде он не менее шести раз менял свои показания.
- И как гособвинитель на это реагировал?
- Я задала вопрос, может ли государственный обвинитель, участвующий в деле, поручиться за всех допрошенных свидетелей со стороны обвинения, поручиться, что они говорят суду правду и не нарушают присяги. Ответом было гробовое молчание.
К слову, прокуратура ни разу не истребовала дело Абдикажимовой, хотя только наших жалоб было 15, а от Меезгуль — 26. Как прокурор Шереметьев (сотрудник алматинской прокуратуры, курирующий дело — авт.) мог осуществлять надзор, не видя дела?
Мы фактически с прокурором поменялись ролями. Защита в деле Меезгуль строилась на том, что наше государство должно избавляться от коррумпированных чиновников, на дороге с Китаем должна быть обеспечена беспрепятственная деятельность представителей малого и среднего бизнеса, т. е. не должны на них нападать, не должно быть рейдерских захватов. Почему государственный обвинитель за это не болел?
Быть честным — опасно
- У вас уже были похожие дела, когда предприниматели становились жертвами борьбы за влияние? И почему граждане боятся предавать огласке подобные случаи?
- Да, это дело не первое. А боятся люди, потому что не хотят оказаться на месте Меезгуль Абдикажимовой, опасаются: если попадешь в руки силовиков, то уже не выйдешь. Поэтому видят один выход: лучше выполнить все условия. Быть честными сейчас все боятся.
- Чем чревато подобное отношение?
- Это опасно тем, что разрушается бизнес. Если бы все граждане не давали взятки... Но такие требования должны предъявляться ко всем: и к гражданам, и к силовикам, и к прокурорам с судами — все должны соблюдать закон. Как только ожидание граждан, что тебя защитят, что будут соблюдаться твои права, предусмотренные Конституцией, совпадет с реальностью, будут происходить изменения в лучшую сторону.
Хочу сказать, что законодательство у нас совершенное, но его нужно строго исполнять, нужно, чтобы ни в финансовой полиции, ни в прокуратуре не было случайных и недобросовестных людей.
Вопрос «на засыпку»
- Меезгуль не жалеет, что начала «крестовый поход» против коррупции?
- Она уже шесть месяцев под арестом, у нее — шестилетняя дочь и сын восемнадцати лет, которые требуют материнского внимания. Психика ее совершенно нарушена, здоровье подорвано, она сейчас практически не может ходить — обострились все заболевания, в том числе позвоночная грыжа. Естественно, у нее бывают такие моменты, когда она уже не верит в правосудие. Но она все-таки надеется, что суд вынесет оправдательный приговор».
Источник: Газета "Голос Республики" №11 (187) от 25 марта 2011 года
Схема была, есть и работает
- Елена Дмитриевна, почему Меезгуль Абдикажимова решилась пойти против целой системы — финполиции, таможни?
- Она не шла против системы. Было конкретное лицо из финансовой полиции — Кенжебай Жумабеков, который совершил в отношении нее противоправные действия. Следовательно, Абдикажимова Меезгуль, пользуясь своими конституционными правами, защищалась всеми доступными законными методами. Широкой огласке дело было предано потому, что она не смогла добиться справедливости на уровне города Алматы — ни от финансовой полиции, ни от прокуратуры.
- За огласку Меезгуль дорого заплатила — ее водворили в СИЗО. Почему была такая жесткая реакция?
- Финансовая полиция — эта антирейдерская силовая структура, и если даже один член этой структуры занимается такими непозволительными действиями в отношении граждан, т. е. промышляет на дороге между Китаем и Казахстаном, то это из ряда вон выходящий случай. Финпол же решил таким образом: лучше оградиться от Меезгуль, чем уволить нерадивого сотрудника.
- Вы говорили, что Меезгуль стала жертвой таможенных войн на дороге между Казахстаном и Китаем. Но почему именно она?
- Меезгуль еще в 2007 году рассказала газете «Известия» о поборах на дороге между Китаем и Казахстаном, о том, что творится на посту «Хоргос»: там все госструктуры вставляют палки в колеса предпринимателям. С тех пор она никому за дорогу не платила и была как бельмо в глазу для них. А тут ее четыре машины прошли в июле (2010 году — авт.) — мздоимцы потеряли таким образом $40 тысяч. Две ее другие машины стояли на границе, то есть могли уплыть еще $20 тысяч. Они просто захотели «стрясти» с нее деньги.
По моей версии, они в конечном счете поменяли план: посадили ее «превентивно», так как побоялись, что Меезгуль утром уже придет вся в «жучках» и под контролем КНБ будет давать взятку (Абдикажимова утверждает, что Жумабеков вымогал у нее деньги — авт.).
- Это дело — частный случай или отражает какие-то масштабные процессы?
- Уголовное дело Меезгуль однозначно показало — идет раздел территории между городской и областной таможнями (пост «Даму» — авт.): грузопоток от границы с Китаем двинулся в сторону города, так как предприниматели получили право растаможиваться на любом таможенном посту. Раз двинулся в сторону Алматы — значит, нет мзды за фуру или она сведена к минимуму (для областной таможни — авт.), не буду гадать.
- Получается, коррупционная схема на границе с Китаем, о которой говорила предпринимательница Канагат Такеева, в самом деле существует?
- Да, слова Канагат подтверждаются. В деле Меезгуль тоже фигурирует Талгат, о котором говорила Такеева. Таможенник с «Даму», Башкеев Иса, чьи данные были установлены во время судебного следствия, вызывал Меезгуль к себе и диктовал условия: «Будешь ходить под Талгатом». Она ответила: «Я не буду ходить под Талгатом: $10 тысяч (деньги в «черную кассу» — авт.) — какой это бизнес?! Это же невыносимо!». Меезгуль растаможивалась через город, а ее принуждали — через область, потому что областная не растаможит, пока не дашь мзду.
Подцензурный президент
- Какую роль сыграл финполицейский Жумабеков в этом деле?
- Его роль определит следствие — связан ли он с таможенными поборами или нет. Отмечу, что мы никогда не отождествляли Жумабекова со всей финансовой полицией Алматы — они сами сделали это. Дошло даже до цензуры высказываний президента!
- Что Вы имеете в виду?!
- 22 декабря президент во время своего выступления назвал налет на «Азамат Трэвел» (компания, принадлежащая Абдикажимовой — авт.) рейдерским, назвал лиц, ответственных за это. Но когда мы зашли на сайты некоторых СМИ, то увидели: речь президента отредактирована, из текста убрали упоминание «Азамат Трэвел». На того, кто в этом заинтересован, думаю, не надо даже пальцем показывать!
- А как проходил сам суд?
- Суд, и я это отметила в прениях, шел объективно, фактически все ходатайства были удовлетворены, все запросы по дополнительным доказательствам были сделаны, нам давали возможность доказывать невиновность Меезгуль.
- По Вашему мнению, вина Меезгуль была доказана в суде?
- Невиновность Меезгуль стала очевидна, как только мы получили детализацию звонков Жумабекова, — это было вымогательство, рейдерский налет и провокация взятки. Дело с первого дня рассыпалось — это однозначно. Если бы постоянно велся репортаж из зала суда, то получился бы комикс, которому бы американцы позавидовали. Все лжесвидетели и лжепонятые были изобличены.
Жумабеков, первый свидетель обвинения, — лицо, которое якобы получило взятку от Абдикажимовой, на следствии три раза поменял свои показания, а в суде он не менее шести раз менял свои показания.
- И как гособвинитель на это реагировал?
- Я задала вопрос, может ли государственный обвинитель, участвующий в деле, поручиться за всех допрошенных свидетелей со стороны обвинения, поручиться, что они говорят суду правду и не нарушают присяги. Ответом было гробовое молчание.
К слову, прокуратура ни разу не истребовала дело Абдикажимовой, хотя только наших жалоб было 15, а от Меезгуль — 26. Как прокурор Шереметьев (сотрудник алматинской прокуратуры, курирующий дело — авт.) мог осуществлять надзор, не видя дела?
Мы фактически с прокурором поменялись ролями. Защита в деле Меезгуль строилась на том, что наше государство должно избавляться от коррумпированных чиновников, на дороге с Китаем должна быть обеспечена беспрепятственная деятельность представителей малого и среднего бизнеса, т. е. не должны на них нападать, не должно быть рейдерских захватов. Почему государственный обвинитель за это не болел?
Быть честным — опасно
- У вас уже были похожие дела, когда предприниматели становились жертвами борьбы за влияние? И почему граждане боятся предавать огласке подобные случаи?
- Да, это дело не первое. А боятся люди, потому что не хотят оказаться на месте Меезгуль Абдикажимовой, опасаются: если попадешь в руки силовиков, то уже не выйдешь. Поэтому видят один выход: лучше выполнить все условия. Быть честными сейчас все боятся.
- Чем чревато подобное отношение?
- Это опасно тем, что разрушается бизнес. Если бы все граждане не давали взятки... Но такие требования должны предъявляться ко всем: и к гражданам, и к силовикам, и к прокурорам с судами — все должны соблюдать закон. Как только ожидание граждан, что тебя защитят, что будут соблюдаться твои права, предусмотренные Конституцией, совпадет с реальностью, будут происходить изменения в лучшую сторону.
Хочу сказать, что законодательство у нас совершенное, но его нужно строго исполнять, нужно, чтобы ни в финансовой полиции, ни в прокуратуре не было случайных и недобросовестных людей.
Вопрос «на засыпку»
- Меезгуль не жалеет, что начала «крестовый поход» против коррупции?
- Она уже шесть месяцев под арестом, у нее — шестилетняя дочь и сын восемнадцати лет, которые требуют материнского внимания. Психика ее совершенно нарушена, здоровье подорвано, она сейчас практически не может ходить — обострились все заболевания, в том числе позвоночная грыжа. Естественно, у нее бывают такие моменты, когда она уже не верит в правосудие. Но она все-таки надеется, что суд вынесет оправдательный приговор».
Источник: Газета "Голос Республики" №11 (187) от 25 марта 2011 года
0 коммент.:
Отправить комментарий