Автор: Александр КАРАВАЕВ, заместитель генерального директора ИАЦ МГУ
Рядом скандалов между ближайшими союзниками ознаменовался этот политический сезон на пространстве бывшего СССР. Они бумерангом отразились на многих интеграционных проектах, в том числе сказались на результатах последнего саммита ОДКБ, в задачу которого входила мобилизация партнеров в систему КСОР.
More...
Первый нехороший «звонок», указывающий Кремлю на трудности в очередном, но исключительно важном саммите ОДКБ, прозвучал не из Минска, а из Ташкента.
На волне мощного пиара перед саммитом (в российских СМИ появилась серия объемных материалов о позитивных результатах интенсивной полугодовой работы военных и дипломатов в вопросе согласования КСОР) Узбекистан, один из ключевых участников организации, выдвинул два условия, фактически оставляющих его за бортом формирования этих сил. Позиция Узбекистана, в принципе, не новость. В стиле Каримова вести настолько консервативную внешнюю политику, что скоро в этой осторожности он превзойдет и нового туркменского лидера, столь же не склонного к быстрым переменам и региональным альянсам.
Все — «за», лишь некоторые против
Условия, на которых настаивает Ташкент в отношении ОДКБ, ранее уже становились камнем преткновения в военной интеграции вокруг России. Речь идет о порядке применения подразделений КСОР. Ташкент и Минск настаивают, что их участие в оперативных силах может быть только в той части, которая не противоречит национальному законодательству. Ташкент обратил внимание и на режим временного применения соглашения по КСОР, который позволяет начать текущую работу по формированию подразделений до ратификации соглашения парламентами стран-участников ОДКБ. Очевидно, что Ташкент не желает в этом участвовать. По сути, он ведет речь об отказе участвовать в военных операциях и очень ограниченно — в миротворческих, и то только после принятия соответствующего указа или законодательного акта парламентом Узбекистана.
Между тем Москва и Астана готовы пойти на реальное ускорение темпов работы по формированию КСОР. Получится ли воплотить в жизнь эти планы, если остальные участники, согласные с позицией Узбекистана, заметно отстанут и превратятся в обузу? И если на Узбекистан Кремль, видимо, перестал делать серьезную ставку, то обострение конфликта, например, с Белоруссией, поставит под удар те линии совместной безопасности, которые уже наработаны: координация комплексов ПРО, стратегической ПВО, производство техники (Белоруссия производит колесные тягачи для «Тополь-М» и шасси для оперативно-тактических комплексов).
Углубление российско-белорусского политического конфликта (речь идет о позиции Минска в вопросе признания Абхазии и Южной Осетии, развитии отношений с ЕС) возобновило старые финансовые и бизнес-трения, которые, безусловно, отразятся на сфере безопасности и в итоге дадут плачевные результаты как режиму в Минске, так и Москве. Союзнические связи, российские дотации и взаимная кооперация двух стран настолько сильны, что крах этих связей будет равносилен отскоку в 1991—1992 годы. Очевидно также, что конфликт Минска и Москвы будет блокировать дальнейшее коалиционное строительство в рамках ОДКБ.
Еще очень важный момент: Ташкент настаивает на запрете привлечения подразделений КСОР для разрешения конфликтов между государствами, входящими в ОДКБ. В более широком смысле об этом не раз говорил и президент Лукашенко, но в отношении всего СНГ. Официальная позиция Минска сводится к тому, что ни один белорусский солдат не будет принимать участие в конфликтах за пределами страны. Более того, Минск ни разу не посылал своих военнослужащих (а иногда не было и наблюдателей) на оперативно-тактические учения, проводимые в рамках ОДКБ в Центральной Азии. Во всяком случае, на память приходят лишь одни штабные учения объединенной ПВО СНГ, где участвовали белорусские специалисты совместно с казахскими.
В целом позиция партнеров по ОДКБ солидарна с позицией Лукашенко относительно применения сил в СНГ — ни в коем случае не воевать. Причем если вспомнить реакцию на августовскую войну прошлого года, участники организации были не готовы оказать России даже уверенную дипломатическую солидарность.
Подобная индифферентность в поддержке союзников заставляет задуматься об эффективности организации другого участника ОДКБ — Армению, которая рассчитывает свои риски в конфликте с Азербайджаном за Карабах именно с учетом своего участия в ОДКБ. Накануне саммита генсек ОДКБ Николай Бордюжа сообщил, что «Армения настаивает на установлении более конкретных сроков готовности КСОР». Понятно, что Еревану необходима ясность в надежности военной поддержки, учитывая рост военного потенциала Баку. Парадокс заключается в том, что сотрудничество с НАТО для Армении может оказаться более эффективной страховкой от возможности военного решения конфликта со стороны Азербайджана, поскольку способов воздействия на Баку у НАТО на порядок больше, чем у ОДКБ.
Таким образом, партнеры по ОДКБ, пусть с рядом оговорок, но в целом не против принимать участие в создании коллективных сил оперативного реагирования на своей территории, с большими оговорками готовы принимать участие в учениях, но абсолютно не готовы к ситуации реального военного применения этих сил.
Учитывая эти конфликтные реалии, в ОДКБ прорабатывают варианты координации применения сил в иных направлениях (контроль наркотрафика, антитеррор, ликвидация природных катастроф). Известно, что на московском саммите обсуждалось предложение включить в состав КСОР отряды спецназначения МВД. Кроме того, предварительно согласовано подключение к КСОР подразделений спецназа органов госбезопасности, которые нужны на случай проведения совместной антитеррористической операции. Есть предложения по спасательным подразделениям МЧС (Россия предлагает включить отряд «Лидер»).
Подобный вектор развития ОДКБ все больше обсуждается среди экспертов совета организации. Есть мнение, что если ОДКБ пойдет по линии усиления специальных гражданских сил, то сотрудничество с такой организацией может стать интересным большему кругу стран (например, Азербайджану и даже Украине).
Стиль политики Византии не к лицу ОДКБ
Впрочем, анализируя и подводя промежуточный баланс сил в ОДКБ, нельзя не упомянуть об общих проблемах интеграции на постсоветском пространстве. Как мы помним, разговоры об усилении позиций России в СНГ ведутся давно. Тем не менее, кардинальный разворот в сторону постсоветского пространства обнаружился в августе-сентябре прошлого года. Война с Грузией стала хорошим способом уточнения клуба союзников и исходных позиций, ожидалось, что далее Россия включит более сложные методы развития и продвижения своих интересов в СНГ. Но никто не мог тогда поручиться за успешность этого «возвращения», хотя все условия для этого были.
То есть казалось, что все складывается вполне удачно для России. После признания независимости Абхазии и Южной Осетии было эффективное давление на киргизское правительство с целью закрытия американской базы в Манасе. Были получены более вразумительные и обнадеживающие сигналы из Вашингтона относительно ПРО в Чехии и Польше. Иными словами, Россия получила больше шансов на реализацию эффективной интеграционной политики на прирубежном пространстве СНГ. Но почему не смогла реализовать?
Единственный более-менее вразумительный ответ на этот вопрос можно найти, если внимательно присмотреться к способам реализации политики внутри пространства СНГ. Именно к способам, потому как механизмы для реализации политики так и не сформированы. Все отдано на откуп личным договоренностям между президентами в так называемом «византийском стиле». А этот стиль по своей природе предполагает очень сильные и «неожиданные» конфликты.
Есть ли рецепты, как избавиться от этого изъяна во внешней политике? Есть — правда, выбор невелик. Необходимо либо еще больше ужаться, сосредоточившись на двусторонних отношениях, либо забыть порочную практику личных договоренностей, что подразумевает создание институтов очень высокого уровня ответственности. Не секретариатов и специальных органов, а авторитетных респектабельных институтов, руководители которых будут отвечать не за административные вопросы своих организаций, но являться фигурами первой величины в принятии общеполитических и макроэкономических решений внутри своих стран. Другой вопрос — возможно ли подобное, поскольку чтобы создать подобные институты, потребуется кардинальная перестройка командно-административных отношений внутри вертикали власти, и не только в России.
До тех же пор, пока воля президентов будет довлеть над институтами, конфликты будут продолжаться и впредь, без всякой уверенности в том, что будущее снимет их остроту — придут новые лидеры и принесут новые конфликты. Поэтому на данном этапе в ЕврАзЭС и в ОДКБ долгосрочное планирование невозможно. Слишком много в них личного.
0 коммент.:
Отправить комментарий