Пора сказать «Кет!»

Украсила ли нашу страну реструктуризация банков? Что получит Казахстан, продавая свои месторождения? Откуда в бюджете такой дефицит, что экономисты за голову хватаются? 

 

Автор: Татьяна ТРУБАЧЕВА

 

И главное, почему растут цены на все подряд, несмотря на заклинания правительства?

Эти вопросы постоянно задают нам наши читатели. Собрав их все в одно «лукошко», мы попросили дать оценку ситуации в стране — с ценами и бюджетными «дырами», долгами и кредитами, китайцами и нефтянкой — нашего постоянного эксперта, президента Института развития экономики Магбата Спанова.
Смех, а не управление
- Магбат Уарысбекович, наш кабмин говорит, что цены не растут, но они растут, и серьезно — мы-то на своем кошельке чувствуем. Как экономист, объясните — почему?
- Существуют объективные причины. Мы стали членами Таможенного союза. Понятно, что Россия и Беларусь производят больше, чем мы, поэтому они защищают свои рынки, а мы вынуждены принимать их правила игры.
Второй момент: продовольствия в мире все меньше и меньше. Мы — страна аграрно-сырьевая, у нас нет товарных производств. Мы пытаемся что-то сделать, но так как у нас политическая система не предполагает гражданского контроля, у нас деньги расходуются непонятно как и куда.
Субъективный фактор — неумение руководить. Люди получили западное образование, а все равно по старинке работают. Например, заставляют заключать какие-то меморандумы. У меня это вызывает смех. При этом они не имеют представления об экономике в целом. Рисуют западные схемы, а реальной ситуации в стране не знают. Манера премьера давать поручения, когда он сам не понимает вопроса, нивелирует систему государственного управления.
Я считаю, что каждый день работы нынешнего правительства ухудшает ситуацию в стране. Они (члены кабинета министров — авт.) фактически залезли в карман к последующим поколениям — в нефтяной фонд. То, что доля налоговых поступлений снизилась до 15%, говорит о том, что сотни предприятий обанкротились, а налогооблагаемая база сузилась.
- Ну, в «Ак орде», похоже, придумали, как решить эту проблему — просто накручивают налоги всем подряд и заставляют платить. Вы сталкивались с подобными случаями в своей практике?
- Я думаю, такой способ может существовать. Ведь перед ними стоит план — доходная часть бюджета. Если они не будут его выполнять, то будут получать нагоняй. Поэтому ищут наиболее слабые места. Понимаете, если у нас авторитарные методы применяются в других сферах, почему они не должны применяться в налоговой сфере?
- А как у нас вообще дела обстоят с малым и средним бизнесом?
- Его доля в этом году уменьшилась до 4—6%. В прошлом году были приняты решения по облегчению открытия и ведения бизнеса. Но предприятие открыть было легко и до этого, а вот закрыть — тяжело. Это требует нечеловеческих усилий — я одно предприятие закрывал в течение четырех лет. Могу сказать, что нынешнее правительство выделило деньги на помощь МСБ, но реально ничем не помогло.
- Кстати, кто-то из экспертов недавно заметил, что уже давно в бизнесе не появлялось новых имен. По-вашему, с чем это связано?
- А где в последнее время появились новые имена? В политике? В экономике? Нигде их нет. У нас нет конкурентной среды — ни в науке, ни в политике, ни в бизнесе. У нас так система сложилась, что все довольны всем.
Доходы с расходами не сходятся
- Статданные говорят, что бюджетный дефицит у нас вырос в 1,9 раза. Не больше, на Ваш взгляд?
- Трудно оценивать. По большому счету в стране дефицита бюджета нет. Когда страна закладывала дефицит бюджета порядка 800 миллиардов в год, мне сразу было понятно, что этот дефицит недостаточно продуман и он будет меняться исключительно в сторону увеличения. Опыт нынешнего правительства показывает, что параметры закладываемого бюджета еще ни разу не были идеальными. Если они закладывают дефицит, значит, будет профицит. У этого кабмина доходная и расходная части никогда не соотносятся.
- Зато в кабмине говорят, что их методы управления привели к успеху даже во время кризиса...
- Давайте вспомним три сценария, которые они сами приводили на 2009 год. Мы все знаем, что бюджет страны на 70% зависит от нефтегазового сектора. Поэтому в сценариях во главу угла были поставлены цены на нефть. Пессимистичный — 20 долларов, нейтральный — 40, оптимистичный — 60. Но в 2009 году цена на нефть никогда не опускалась ниже 65 долларов. При этом они вынуждены были использовать деньги Национального фонда и резервные деньги Национального банка. Это говорит о том, что они просто считать не умеют. По их сценарию они вообще не имели права залезать в Нацфонд.
- Но почему тогда залезли? Значит, опыта не хватает?
- Я далек от того, чтобы говорить, что это неумные люди. Проблема в том, что они не имеют собственного мнения, поэтому подвержены чужому влиянию. Вы же видите, что нет четкой работы — ни в плане бюджета, ни в плане экономических программ. Бюджет в прошлом году менялся пять раз. Одна из причин — послание президента. Бюджетная комиссия 50 раз заседала, тысячи людей работали на местах, в центральных органах. В феврале выступил президент, дал поручения, и этот бюджет слетел, и вновь тысячи людей стали работать над бюджетом. Это продуктивно? Я думаю, нет.
Может, делать по американской модели, когда президент выступает в конце года и все его запросы уже просчитаны на следующий финансовый год. Однако механизм формирования нашего бюджета сохранился и на 2010 год. И это будет так же неэффективно. Здесь встает вопрос о профессионализме людей, которые отвечают за это.
Страна просто не работает!
- Между тем нас уверяют, что каждый последующий бюджет лучше предыдущего. Это не так?
- Я всегда смотрю не на прямые цифры, а на косвенные. Например, я посчитал долю налоговых поступлений в ВВП страны. В западных странах она составляет от 50 до 70%, то есть страны живут за счет прибавочной стоимости. А у нас эта доля уменьшилась до 15%, то есть мы не создаем продукцию с реальной добавочной стоимостью. Поэтому говорить, что у нас бюджет сбалансирован и идет улучшение, я бы не стал. У нас бюджет — не закон, и он не исполняется. Да, страна идет к тому, чтобы уменьшить дефицитный бюджет. У нас очень много внимания стали обращать на внешний долг страны, при этом он все равно увеличивается. Если на 1 января 2010 года он был порядка 107 миллиардов долларов, то сегодня — порядка 115 миллиардов. А внутренний долг составляет половину доходной части бюджета.
- И о чем этот факт нам  говорит?
- О том, что страна не работает. Вместо того чтобы уменьшать внутренний и внешний дефицит, страна все дальше уходит в добывающий сектор и не идет в сторону создания производств с высокой добавленной стоимостью.
- А как же программа форсированного индустриального развития?
- Я негативно оцениваю эту программу, но не с точки зрения того, что эта программа не нужна. Она еще как нужна. Однако для меня, как экономиста, непонятно, на что рассчитаны подобные программы. Ведь известно, что в основе любого производства — две составляющие. Первая — сырьевая база, желательно собственная. Вторая — соответствующий кадровый потенциал.
Наши предприниматели думают, что они бизнесмены, но на самом деле они торгаши. Они могут только покупать и продавать, но не создавать. Вот создание автосборочных производств у нас основывается на собственном сырье? Нет, все завозится. Но почему нам не создавать такие производства на своем сырье, чтобы мы не зависели от поставщиков?
- Действительно, почему?
- Это уже вопрос не ко мне, а к правительству. Понимаете, ту же программу форсированного индустриального развития они выдают за экономическую. Но это отраслевая программа, как и все ей подобные. Экономическая программа — это программа, которая имеет социальные последствия. У нас же вкладывают деньги в экономику, и заработанные деньги опять же кидают на экономику, а не на удовлетворение социальных потребностей населения — здравоохранение, образование, социальные выплаты.
Нам говорят, что доля социальных отчислений растет, но это только в абсолютных цифрах. Однако доля этих отчислений уменьшается. На образование в 2000 году было потрачено 3,6% от ВВП, а в 2009 году — меньше 3%.
Без политики нет экономики
- Неужели в кабмине не понимают, что сами политизируют ситуацию в стране?
- Нет, не понимают. Видимо, потому, что у них атрофированное представление о государстве. Для меня самым показательным было такое предложение от одного костанайского чиновника. Когда страна хотела делать бездефицитный бюджет, он предложил в каком-то селе закрыть больницу, потому что она приносит 500 тысяч прибыли, а расходы у нее — миллион тенге. По их представлению, государство должно быть доходным за счет населения, хотя население платит налоги, населению принадлежат все недра, население изначально имеет все права, чтобы получать образование и медпомощь.
С подачи одного премьера пошло, что наши высокопоставленные чиновники — это топ-менеджеры. Но хочу напомнить, что топ-менеджеры — это те, кто работает в частных компаниях и во главу угла ставят получение дохода. А у государства есть еще и социальная сфера, и ни один чиновник не имеет права называть себя топ-менеджером. Если он так себя назвал, то ему на следующий день нужно уходить в частный сектор.
- Изменит ли что-либо отставка этого правительства?
- Все зависит от сложившейся системы. У нас в течение двадцати лет говорят об экономических реформах. Но, может, пора уже заняться политической сферой? Я сторонник президентской формы правления, потому что мы не должны быть овцами среди волков. Посмотрите, какие страны вокруг нас — Узбекистан, Россия, Китай. Это страны с жесткими авторитарными методами управления. Парламентская система неповоротлива для принятия решений. Реформы я предлагаю проводить в рамках уже существующей политической системы.
- И как Вы это видите?
- Нужно распределить ответственность, люди должны отвечать за свои дела. Вот есть программа, есть люди, которые ее принимали, они и должны нести ответственность. Если принята программа «Сто школ, сто больниц», то за нее должны отвечать.
Ответственность должны нести и правоохранительная, и судебная системы. У нас же судебная система неадекватно реагирует на то, что происходит в стране. Чтобы судьи были независимы от исполнительной власти, их должен назначать парламент. Счетный комитет тоже должен подчиняться не президенту, а парламенту. Премьер должен утверждаться парламентом.
Кроме того, ничего не придумали лучше, чем общественный контроль. Государство должно развивать гражданское общество.
- Нет ли здесь противоречия? Как чиновник может развивать гражданское общество, если оно ему потом воровать не даст?
- Чем больше котел прикрывается, тем сильнее будет взрыв. Поэтому в интересах чиновников развивать гражданское общество. Они же все до единого не смогут купить недвижимость за границей и переехать туда — им и их детям придется жить в этой стране. Кроме того, очень многие люди у нас стали богатыми, а для любого крупного капитала важна политическая стабильность. А чтобы была стабильность, надо, чтобы не было бедных. А чтобы их не было, нужно решать их вопросы за счет экономики.
У нашего же правительства нет понимания этого, нет четких целей. Что им скажет президент, то они переформулируют, плохо выполнят, а потом докладывают: «Мы деньги распределили». Вот это подход истинных финансистов, но не экономистов.
Так и сказал!
- Наша власть сильно обожглась на бизнесменах. Любой бизнес, достигая определенного предела, требует политической стабильности, а нынешняя система не защищает бизнес, поэтому они вынуждены уходить в политику. Чтобы этого избежать, нужно было идти по российскому пути: крупный бизнес отдалить от принятия решений. У нас же власть и бизнес переплетены. Я считаю, что в этом все наши беды.