Взрывоопасная политическая атмосфера в России оздоровится лишь в том случае, если власть прекратит копировать риторику и алгоритмы КПСС, считает политолог Сергей Белановский. В противном случае страну ждут серьезные проблемы.
В недавнем исследовании российского Центра стратегических разработок говорится о том, что эпоха политической стабильности в России заканчивается. По прогнозам экспертов, страну ожидают политические катаклизмы, сопоставимые с кризисами конца 80-х — начала 90-х годов прошлого века. Каким образом исследователи пришли к столь неутешительному выводу, рассказал один из авторов доклада, директор по социальным и экономическим исследованиям ЦСР Сергей Белановский.
«Айфон-президент»
- Сергей Александрович, как вы объясните тот факт, что рейтинг Медведева, согласно вашим исследованиям, в 1,5—2 раза ниже путинского? Страна соскучилась по жесткой руке, а идеи либерализма в исполнении Медведева оказались непопулярными?
- Я бы не сказал, что страна соскучилась по жесткой руке, потому что люди перестали понимать, что это такое. Если бы эта рука была и была эффективной — другое дело. И, собственно, мандат доверия Путину был как раз на это и дан. Но Путин этих ожиданий не реализовал. Народ это видит, и народ устал ждать. Я думаю, что падение популярности Путина связано, в первую очередь, с этим.
Что касается Медведева — он вышел с повесткой дня, вокруг которой нельзя собрать никакое большинство. Вся эта модернизация, инновация, Сколково и по риторике, и по сути слишком напоминает советское ускорение, внедрение научно-технического прогресса и так далее. По мнению людей, которых мы опрашиваем, вроде бы правильные слова, но ничего не делается. Кроме того, внешний облик Дмитрия Анатольевича и манера говорить, как мы часто слышим в фокус-группах, навевает на мысль, что он «ведет себя как мальчишка». Вот это — субъективный фактор.
А все вместе и привело к нынешним результатам. Поначалу люди присматривались к нему, его рейтинг доверия рос, но в какой-то момент расти перестал — именно по этой причине: люди перестали воспринимать его всерьез. Кстати, сейчас Медведев очень сильно сменил риторику, буквально в последние недели, но я пока не могу сказать, насколько это ему поможет. Мне кажется, что не очень — именно с точки зрения рейтинга. Поживем — увидим.
- И именно поэтому, согласно вашему докладу, Медведев выглядит неизбираемой фигурой? Потому что «мальчишка», ведомый и так далее?
- Да, его считают несамостоятельной фигурой. Может, он и имеет амбиции стать самостоятельной фигурой, но народ его в качестве такового до сих пор не воспринимает. И, я думаю, самая главная ошибка — это несерьезная повестка дня. Может, в Сколково действительно что-то серьезное делается, а может, там очередная «мутилка» процветает — мы не знаем. Но в любом случае, даже если там есть какие-то серьезные научно-технические заделы в лабораторных условиях, их массовое внедрение — вопрос далекого будущего. Может, десятилетий. А людям надо работать и получать зарплату сейчас.
Соавтор одного нашего доклада Михаил Дмитриев совершенно правильно говорит, что для массовой экономики России нужны не высокие технологи, а технологии среднего уровня, которые по сравнению с деградировавшими советскими обеспечивают рост производительности труда раз в десять. Вот внедрение таких технологий действительно может создать массовые рабочие места, зарплату и так далее.
В этом смысле Медведев, с моей точки зрения, проявил некомпетентность, поддавшись на лоббирование неких академических групп. Может, они и сохранили свой научный потенциал, может, и нужно создавать такие проекты типа Сколково — но их масштаб должен быть соразмерен значимости. Такая программа (Сколково) не может дать народу работу, зарплату, уровень жизни. И народ это понимает: «Где я и где Сколково? А мои проблемы кто решит?»
- Но именно с Медведевым все же ассоциируются всякие нацпроекты...
- Во-первых, это не Медведев. Это еще Путин. Во время подготовки предвыборной кампании Медведеву дали эти нацпроекты, сейчас о них уже забыли, их как будто и не было. Это чисто пиаровский ход. И когда это было, простите? Три или четыре года назад, об этом уже никто не помнит.
Россияне не знают, чего хотят
- А что тогда нужно россиянам? Был президент Ельцин: его, скажем так, богемный образ жизни и имидж многие хорошо помнят. Не то. Путин тоже плох. Медведев — тоже...
- Это очень сложный вопрос. Представление о том, что нужно, может быть в чем-то реалистичным, а в чем-то иметь некие элементы фантазии. Один психолог сказал: реальность — это то, что оказывает сопротивление воле и намерениям человека. Человек, который борется с этой реальностью и побеждает, набирает силу, опыт, наращивает мускулы. И, как правило, это человек незаурядный — с ним разговариваешь и чувствуешь уважение. А если человек — пусть и по не зависящим от него обстоятельствам — годами безработный, ясно, что он деградирует. Понимание реалий сменяются фантазиями (для какой-то части людей, к тому же подстегнутых алкоголем).
Вот буквально недавно я увидел в интернете очень интересный текст. Некая молодая женщина вспоминает о том, как работала в «Евросети» при Чичваркине. Начала она с какого-то киоска — омерзительная обстановка, низкая зарплата, дедовщина и так далее. Но она доросла до крупного менеджера, купила себе квартиру. Вот она называет много минусов: «подставь коллегу» — это норма, еще что-то. Она оттуда уволилась, прошло несколько лет, и она сейчас тоскует по той жесткости отношений, которая там царила.
То есть на самом деле человек сложен: когда люди выражают тоску по Сталину, надо понимать, что на широком пространстве отраслей, особенно военных, Сталин создал системы, основанные на очень жестких требованиях. Потому что какую-нибудь атомную бомбу нельзя было сделать без ответственности, или ракету. Но эти островки не захватывали всю экономику — где-нибудь в жилищно-коммунальном хозяйстве был бардак. Но остались какие-то смутные воспоминания о жестких структурах. И о них люди могут мечтать.
То есть чего хотят люди? Они не всегда это знают, и не всегда их фантазии и пожелания реалистичны. Это очень важный момент.
«Толпа одиноких»
- В докладе есть очень любопытный тезис про озлобленность средней возрастной (или старшей трудоспособной) группы — 35—54 лет. Получается, эта группа настолько задавлена бытом, что и голосовать не пойдет, и на баррикады, если что, не выйдет — в силу все той же усталости... Или выйдет? Если да, что нужно, чтобы выгнать этих людей на площадь?
- Этот вопрос надо уточнять на более широких выборках. Всероссийских данных такого рода я, к сожалению, не имею. Но что касается среднего возраста — там вмешивается еще один фактор: сейчас разваливается институт семьи и возникает феномен «толпа одиноких», когда, в общем-то, и не к кому за помощью обратиться. Человек противоречив: с одной стороны, он хочет вырваться из каких-то оков, которые его сковывают — будь то производство или семейные дела, с другой стороны, без этих оков он тоже страдает и деградирует. Поэтому плохое психологическое состояние этой группы я объясняю этим. Но это не экономический фактор. Просто у очень многих именно в этом возрасте наступает кризис семейной жизни.
Еще одна вещь: кто-то написал, что за время правления Путина выросло никчемное поколение. В данном случае, может, это путинское поколение пока еще моложе, оно еще не осознает своей никчемности. Короче, в силу разных причин — распада производства, распада квалификации, образовалось огромное количество никчемных людей, которым объективно трудно живется. Отсюда их психология. А во что она выльется? Я боюсь, что если появится какой-то харизматический лидер, речи которого будут корреспондировать не столько с реалиями, сколько с фантазиями такого рода потерянных людей, может произойти все что угодно.
- Люди выйдут на революцию?
- Действительно, с одной стороны, у народа такая низкая энергетика, что идти на площадь неохота. Но если будут выборы — задницу можно и оторвать, пойти проголосовать протестным образом. Это не энергозатратно.
Вторая мысль: недавно я читал обзор по арабским революциям, и там была выделена мысль о том, что обозреватели недооценивают фактор массовых забастовок по типу цепной реакции, которые могут сыграть даже большую роль, чем эти толпы на улице.
Я хочу сказать, что цепная реакция забастовок — это один в один сценарий русской революции 1905 года. Кто сказал, что для того, чтобы произошла революция, какие-то толпы должны где-то собраться? Революция 1905 года началась с того, что забастовала железная дорога. По-моему, впервые в мире. И полыхнуло по всей промышленности, по всем мало-мальски крупным и даже не очень предприятиям. А забастовки у нас очень даже могут быть в скором времени.
- То есть не обязательно что-то делать — можно просто ничего не делать и это будет не менее сильным ударом для власти?
- Почему? Забастовка — это деяние. Ну, или выборы, в конце концов. Выборы могут возникнуть не потому, что их кто-то требует, а потому, что возникнет раскол в правящей элите. И никто в отдельности там выборов желать не будет, но повернуться может так, что вариантов не будет. Вот на Украине мы это наблюдали, когда была «оранжевая революция».
«Третий кремлевский» не пройдет
- Вы утверждаете, что в контексте разговоров о тандеме люди не только перестали бояться «третьего», но и начинают желать его появления. Эксперты тоже не исключают возможности появления альтернативного кандидата — но, в их версии, он будет чисто «кремлевским». А на ваш взгляд, кто был бы этим оптимальным «третьим»?
- С идеей кремлевского альтернативного кандидата мы не согласны. Вытащат Шувалова, допустим, но номер не пройдет. Это политтехнологи навязали российскому обществу мысль о том, что «третий» может появиться только таким способом, но мы призываем к тому, чтобы этот процесс сделать плавным. Аналогия здесь такая: в конце 80-х годов до Съезда народных депутатов никто не знал, кто такой Анатолий Собчак. И можно перечислить несколько десятков таких фамилий — Сергей Станкевич, например. То есть буквально за пару дней в стране появилось много политических фигур.
Поэтому мы считаем, что если прекратить копировать КПСС и ее алгоритмы, риторику ее съездов, если сделать коалиционное правительство даже при нынешнем нелепом и убогом составе партий, уже одно это сможет оздоровить политическую атмосферу.
- То есть надо запускать механизмы выдвижения таких людей?
- Мы считаем, что эти лидеры должны появиться, проявив себя в публичной сфере, а не просто быть назначенными из какой-то политтехнологической колоды. А что до назначенца... Я слышал, в том числе и от коллег, что ближайшие президентские выборы потребуют гораздо большего применения административного ресурса, чем все предыдущие. Поэтому продавить кого-то, может быть, и можно. Но разница в том, что если раньше люди, которые на выборы не ходили, а за них бюллетени вбрасывали, в общем, не были против Путина, то сейчас ситуация другая. Появился довольно злой электорат, группы, способные снимать на телефон свои действия. И эти кадры обойдут весь мир. И легитимность нового президента в процессе таких выборов упадет до нуля. А попробуй что-то сделать, если тебе никто не доверяет! Может, он и правильные меры будет предлагать, только его никто не будет слушать. Что мы отчасти сейчас и наблюдаем. Есть такое явление логической обструкции — никто слышать ничего не хочет.
Люди боятся войны
- Вы в докладе упоминали, что народ устал от российского тандема. В Казахстане в воскресенье прошли президентские выборы, на которых Назарбаев набрал 95,5% голосов. Чем можно объяснить такой результат? Ведь если в России даже от «хорошего» Медведева устали, как же должны были устать за 20 лет от Назарбаева, который 20 лет правил и пока уходить не собирается?
- Я работал как социолог и в Казахстане, и в «родственных» республиках в России: в Башкортостане и Татарстане. Во всех трех местах я всегда сталкивался с удивительным феноменом. В фокус-группах, которые мы не всегда, но часто делили по национальному признаку (русские и казахи, русские и татары), звучала высокая оценка национальных лидеров. И главный мотив в том, что все народности живут мирно, нет даже намека на межэтнический, межнациональный конфликт. Особенно мне это запомнилось в Татарстане. В Казахстане я в фокус-группах слышал какие-то очень похожие вещи. Правда, это было давно — года четыре назад.
Я интерпретирую это так: люди на самом деле очень боятся межэтнического конфликта, этнической войны. Может, национальный лидер и дает какие-то преференции и, может, немалые — титульной нации, тем не менее и в составе этой нации он остужает горячие головы и низовые признаки экстремизма. Все это жестко подавляется, население это видит.
- Под этим соусом можно провести много других инициатив...
- Наверное, под этим соусом контролируются и СМИ. Можно говорить о недемократичности и так далее, но я говорю только про такие республики, где проживает смешанное население — грубо говоря, русское и нерусское. Русские и казахи, русские и татары и так далее. Но если в случае с Татарстаном и Башкортостаном есть стабилизирующий фактор — Россия, как где-нибудь на Балканах есть стабилизирующий фактор ЕС, то в Казахстане этого нет. Но есть лидер, которого население воспринимает как некоего гаранта стабильности.
- А что, на ваш взгляд, произойдет в Казахстане после ухода Назарбаева?
- Опять же вспомним: есть Бельгия, есть Канада. В Канаде была французская и англоязычная община. Там ставились вопросы о размежевании этих общин в разные государства. Сейчас подобная история продолжается в Бельгии, где уже почти год не могут сформировать правительство. Это цивилизованные страны — там обходится без насилия, там не швыряют друг в друга бомбы.
Но все постсоветское пространство — и Россия, и Казахстан — оно в этом смысле немного более дикое. В Казахстане, например, может начаться война кланов, и эти кланы в какой-то момент могут использовать рычаг обращения к своему электорату. Единственное — хотелось бы, чтобы это получилось мирно.
«Айфон-президент»
- Сергей Александрович, как вы объясните тот факт, что рейтинг Медведева, согласно вашим исследованиям, в 1,5—2 раза ниже путинского? Страна соскучилась по жесткой руке, а идеи либерализма в исполнении Медведева оказались непопулярными?
- Я бы не сказал, что страна соскучилась по жесткой руке, потому что люди перестали понимать, что это такое. Если бы эта рука была и была эффективной — другое дело. И, собственно, мандат доверия Путину был как раз на это и дан. Но Путин этих ожиданий не реализовал. Народ это видит, и народ устал ждать. Я думаю, что падение популярности Путина связано, в первую очередь, с этим.
Что касается Медведева — он вышел с повесткой дня, вокруг которой нельзя собрать никакое большинство. Вся эта модернизация, инновация, Сколково и по риторике, и по сути слишком напоминает советское ускорение, внедрение научно-технического прогресса и так далее. По мнению людей, которых мы опрашиваем, вроде бы правильные слова, но ничего не делается. Кроме того, внешний облик Дмитрия Анатольевича и манера говорить, как мы часто слышим в фокус-группах, навевает на мысль, что он «ведет себя как мальчишка». Вот это — субъективный фактор.
А все вместе и привело к нынешним результатам. Поначалу люди присматривались к нему, его рейтинг доверия рос, но в какой-то момент расти перестал — именно по этой причине: люди перестали воспринимать его всерьез. Кстати, сейчас Медведев очень сильно сменил риторику, буквально в последние недели, но я пока не могу сказать, насколько это ему поможет. Мне кажется, что не очень — именно с точки зрения рейтинга. Поживем — увидим.
- И именно поэтому, согласно вашему докладу, Медведев выглядит неизбираемой фигурой? Потому что «мальчишка», ведомый и так далее?
- Да, его считают несамостоятельной фигурой. Может, он и имеет амбиции стать самостоятельной фигурой, но народ его в качестве такового до сих пор не воспринимает. И, я думаю, самая главная ошибка — это несерьезная повестка дня. Может, в Сколково действительно что-то серьезное делается, а может, там очередная «мутилка» процветает — мы не знаем. Но в любом случае, даже если там есть какие-то серьезные научно-технические заделы в лабораторных условиях, их массовое внедрение — вопрос далекого будущего. Может, десятилетий. А людям надо работать и получать зарплату сейчас.
Соавтор одного нашего доклада Михаил Дмитриев совершенно правильно говорит, что для массовой экономики России нужны не высокие технологи, а технологии среднего уровня, которые по сравнению с деградировавшими советскими обеспечивают рост производительности труда раз в десять. Вот внедрение таких технологий действительно может создать массовые рабочие места, зарплату и так далее.
В этом смысле Медведев, с моей точки зрения, проявил некомпетентность, поддавшись на лоббирование неких академических групп. Может, они и сохранили свой научный потенциал, может, и нужно создавать такие проекты типа Сколково — но их масштаб должен быть соразмерен значимости. Такая программа (Сколково) не может дать народу работу, зарплату, уровень жизни. И народ это понимает: «Где я и где Сколково? А мои проблемы кто решит?»
- Но именно с Медведевым все же ассоциируются всякие нацпроекты...
- Во-первых, это не Медведев. Это еще Путин. Во время подготовки предвыборной кампании Медведеву дали эти нацпроекты, сейчас о них уже забыли, их как будто и не было. Это чисто пиаровский ход. И когда это было, простите? Три или четыре года назад, об этом уже никто не помнит.
Россияне не знают, чего хотят
- А что тогда нужно россиянам? Был президент Ельцин: его, скажем так, богемный образ жизни и имидж многие хорошо помнят. Не то. Путин тоже плох. Медведев — тоже...
- Это очень сложный вопрос. Представление о том, что нужно, может быть в чем-то реалистичным, а в чем-то иметь некие элементы фантазии. Один психолог сказал: реальность — это то, что оказывает сопротивление воле и намерениям человека. Человек, который борется с этой реальностью и побеждает, набирает силу, опыт, наращивает мускулы. И, как правило, это человек незаурядный — с ним разговариваешь и чувствуешь уважение. А если человек — пусть и по не зависящим от него обстоятельствам — годами безработный, ясно, что он деградирует. Понимание реалий сменяются фантазиями (для какой-то части людей, к тому же подстегнутых алкоголем).
Вот буквально недавно я увидел в интернете очень интересный текст. Некая молодая женщина вспоминает о том, как работала в «Евросети» при Чичваркине. Начала она с какого-то киоска — омерзительная обстановка, низкая зарплата, дедовщина и так далее. Но она доросла до крупного менеджера, купила себе квартиру. Вот она называет много минусов: «подставь коллегу» — это норма, еще что-то. Она оттуда уволилась, прошло несколько лет, и она сейчас тоскует по той жесткости отношений, которая там царила.
То есть на самом деле человек сложен: когда люди выражают тоску по Сталину, надо понимать, что на широком пространстве отраслей, особенно военных, Сталин создал системы, основанные на очень жестких требованиях. Потому что какую-нибудь атомную бомбу нельзя было сделать без ответственности, или ракету. Но эти островки не захватывали всю экономику — где-нибудь в жилищно-коммунальном хозяйстве был бардак. Но остались какие-то смутные воспоминания о жестких структурах. И о них люди могут мечтать.
То есть чего хотят люди? Они не всегда это знают, и не всегда их фантазии и пожелания реалистичны. Это очень важный момент.
«Толпа одиноких»
- В докладе есть очень любопытный тезис про озлобленность средней возрастной (или старшей трудоспособной) группы — 35—54 лет. Получается, эта группа настолько задавлена бытом, что и голосовать не пойдет, и на баррикады, если что, не выйдет — в силу все той же усталости... Или выйдет? Если да, что нужно, чтобы выгнать этих людей на площадь?
- Этот вопрос надо уточнять на более широких выборках. Всероссийских данных такого рода я, к сожалению, не имею. Но что касается среднего возраста — там вмешивается еще один фактор: сейчас разваливается институт семьи и возникает феномен «толпа одиноких», когда, в общем-то, и не к кому за помощью обратиться. Человек противоречив: с одной стороны, он хочет вырваться из каких-то оков, которые его сковывают — будь то производство или семейные дела, с другой стороны, без этих оков он тоже страдает и деградирует. Поэтому плохое психологическое состояние этой группы я объясняю этим. Но это не экономический фактор. Просто у очень многих именно в этом возрасте наступает кризис семейной жизни.
Еще одна вещь: кто-то написал, что за время правления Путина выросло никчемное поколение. В данном случае, может, это путинское поколение пока еще моложе, оно еще не осознает своей никчемности. Короче, в силу разных причин — распада производства, распада квалификации, образовалось огромное количество никчемных людей, которым объективно трудно живется. Отсюда их психология. А во что она выльется? Я боюсь, что если появится какой-то харизматический лидер, речи которого будут корреспондировать не столько с реалиями, сколько с фантазиями такого рода потерянных людей, может произойти все что угодно.
- Люди выйдут на революцию?
- Действительно, с одной стороны, у народа такая низкая энергетика, что идти на площадь неохота. Но если будут выборы — задницу можно и оторвать, пойти проголосовать протестным образом. Это не энергозатратно.
Вторая мысль: недавно я читал обзор по арабским революциям, и там была выделена мысль о том, что обозреватели недооценивают фактор массовых забастовок по типу цепной реакции, которые могут сыграть даже большую роль, чем эти толпы на улице.
Я хочу сказать, что цепная реакция забастовок — это один в один сценарий русской революции 1905 года. Кто сказал, что для того, чтобы произошла революция, какие-то толпы должны где-то собраться? Революция 1905 года началась с того, что забастовала железная дорога. По-моему, впервые в мире. И полыхнуло по всей промышленности, по всем мало-мальски крупным и даже не очень предприятиям. А забастовки у нас очень даже могут быть в скором времени.
- То есть не обязательно что-то делать — можно просто ничего не делать и это будет не менее сильным ударом для власти?
- Почему? Забастовка — это деяние. Ну, или выборы, в конце концов. Выборы могут возникнуть не потому, что их кто-то требует, а потому, что возникнет раскол в правящей элите. И никто в отдельности там выборов желать не будет, но повернуться может так, что вариантов не будет. Вот на Украине мы это наблюдали, когда была «оранжевая революция».
«Третий кремлевский» не пройдет
- Вы утверждаете, что в контексте разговоров о тандеме люди не только перестали бояться «третьего», но и начинают желать его появления. Эксперты тоже не исключают возможности появления альтернативного кандидата — но, в их версии, он будет чисто «кремлевским». А на ваш взгляд, кто был бы этим оптимальным «третьим»?
- С идеей кремлевского альтернативного кандидата мы не согласны. Вытащат Шувалова, допустим, но номер не пройдет. Это политтехнологи навязали российскому обществу мысль о том, что «третий» может появиться только таким способом, но мы призываем к тому, чтобы этот процесс сделать плавным. Аналогия здесь такая: в конце 80-х годов до Съезда народных депутатов никто не знал, кто такой Анатолий Собчак. И можно перечислить несколько десятков таких фамилий — Сергей Станкевич, например. То есть буквально за пару дней в стране появилось много политических фигур.
Поэтому мы считаем, что если прекратить копировать КПСС и ее алгоритмы, риторику ее съездов, если сделать коалиционное правительство даже при нынешнем нелепом и убогом составе партий, уже одно это сможет оздоровить политическую атмосферу.
- То есть надо запускать механизмы выдвижения таких людей?
- Мы считаем, что эти лидеры должны появиться, проявив себя в публичной сфере, а не просто быть назначенными из какой-то политтехнологической колоды. А что до назначенца... Я слышал, в том числе и от коллег, что ближайшие президентские выборы потребуют гораздо большего применения административного ресурса, чем все предыдущие. Поэтому продавить кого-то, может быть, и можно. Но разница в том, что если раньше люди, которые на выборы не ходили, а за них бюллетени вбрасывали, в общем, не были против Путина, то сейчас ситуация другая. Появился довольно злой электорат, группы, способные снимать на телефон свои действия. И эти кадры обойдут весь мир. И легитимность нового президента в процессе таких выборов упадет до нуля. А попробуй что-то сделать, если тебе никто не доверяет! Может, он и правильные меры будет предлагать, только его никто не будет слушать. Что мы отчасти сейчас и наблюдаем. Есть такое явление логической обструкции — никто слышать ничего не хочет.
Люди боятся войны
- Вы в докладе упоминали, что народ устал от российского тандема. В Казахстане в воскресенье прошли президентские выборы, на которых Назарбаев набрал 95,5% голосов. Чем можно объяснить такой результат? Ведь если в России даже от «хорошего» Медведева устали, как же должны были устать за 20 лет от Назарбаева, который 20 лет правил и пока уходить не собирается?
- Я работал как социолог и в Казахстане, и в «родственных» республиках в России: в Башкортостане и Татарстане. Во всех трех местах я всегда сталкивался с удивительным феноменом. В фокус-группах, которые мы не всегда, но часто делили по национальному признаку (русские и казахи, русские и татары), звучала высокая оценка национальных лидеров. И главный мотив в том, что все народности живут мирно, нет даже намека на межэтнический, межнациональный конфликт. Особенно мне это запомнилось в Татарстане. В Казахстане я в фокус-группах слышал какие-то очень похожие вещи. Правда, это было давно — года четыре назад.
Я интерпретирую это так: люди на самом деле очень боятся межэтнического конфликта, этнической войны. Может, национальный лидер и дает какие-то преференции и, может, немалые — титульной нации, тем не менее и в составе этой нации он остужает горячие головы и низовые признаки экстремизма. Все это жестко подавляется, население это видит.
- Под этим соусом можно провести много других инициатив...
- Наверное, под этим соусом контролируются и СМИ. Можно говорить о недемократичности и так далее, но я говорю только про такие республики, где проживает смешанное население — грубо говоря, русское и нерусское. Русские и казахи, русские и татары и так далее. Но если в случае с Татарстаном и Башкортостаном есть стабилизирующий фактор — Россия, как где-нибудь на Балканах есть стабилизирующий фактор ЕС, то в Казахстане этого нет. Но есть лидер, которого население воспринимает как некоего гаранта стабильности.
- А что, на ваш взгляд, произойдет в Казахстане после ухода Назарбаева?
- Опять же вспомним: есть Бельгия, есть Канада. В Канаде была французская и англоязычная община. Там ставились вопросы о размежевании этих общин в разные государства. Сейчас подобная история продолжается в Бельгии, где уже почти год не могут сформировать правительство. Это цивилизованные страны — там обходится без насилия, там не швыряют друг в друга бомбы.
Но все постсоветское пространство — и Россия, и Казахстан — оно в этом смысле немного более дикое. В Казахстане, например, может начаться война кланов, и эти кланы в какой-то момент могут использовать рычаг обращения к своему электорату. Единственное — хотелось бы, чтобы это получилось мирно.
0 коммент.:
Отправить комментарий