Отец нации своё дело сделал

Автор: Роман СОЛОДЧЕНКО

На мой взгляд, все неприятности в Казахстане идут от факта одновременного существования двух несовместимых между собой систем. Первая, которая является официальным фасадом нашей страны – это базирующаяся на конституции существующая система государственного управления...
More...
с прописанными функциями и полномочиями парламента и правительства, с органами местного управления, судами, полицией и армией, иными словами всем тем, что составляет понятие государства.

Это тот мир, в котором большинство из нас живёт, исполняя его законы, как-то приспосабливаясь под его шероховатости. В этом мире собирают рекордные урожаи и дают взятки, проводят в жизнь экономические и демократические реформы, увеличивают объёмы пенсий и пособий и уклоняются от налогов, привлекают иностранные инвестиции и запускают новые предприятия.

В этом мире Казахстан пользуется заслуженным международным авторитетом и является полноправным участником мирового политического процесса. В нём бывают свои тяжёлые времена и неудачи, но в целом этот мир самодостаточен и предсказуем.

Параллельно с ним существует другой мир — жёсткая авторитарная система президентской власти, в которой всё подчинено личным интересам и устремлениям одного единственного человека.

В этом параллельном мире обитателей гораздо меньше, но их влияние распространяется на всех граждан страны. Туда попадают только чиновники, начиная с определённого и достаточно высокого ранга. Это люди, которые олицетворяют и осуществляют реальную власть. Они подчиняются совсем иным законам, ничего общего с законодательством страны не имеющего. Это законы беспрекословного подчинения и соблюдения интересов Хозяина. Они близки по своей природе к законам криминального мира.

В обмен на преданность и отчисления в пользу хозяина чиновники получают возможность безбоязненно собирать урожай с подведомственной им нивы. Проблема заключается в том, что те же самые люди одновременно подчиняются государственным законам и несут обязательства в соответствии со своими высокими позициями. Эта двойственность и является, на мой взгляд, источником проблемы.

Система личной преданности носит, безусловно, приоритетный характер. За растрату бюджетных средств или срыв государственных программ акима или министра могут пожурить, или, в крайнем случае, задвинуть на время до следующего назначения, а вот за несоблюдение интересов президента можно поплатиться не только карьерой, но и головой. В результате получается, что ни одна реформа в стране не может быть осуществлена, если она не соответствует интересам президента, с другой стороны, не существует такого закона, который во имя этих же интересов нельзя было бы нарушить.

На заре независимости интересы государства совпадали с интересами Назарбаева, сильную президентскую власть можно было построить только на прочной экономической основе. Инерционность старого советского аппарата не устраивала главу государства, и на смену кабинету Терещенко пришло правительство Кажегельдина.

Следующий импульс развитие страны получило в 1998—1999 годах, когда в условиях надвигающегося кризиса президент открыл дорогу в правительство молодым и амбициозным бизнесменам. За полтора года новая команда не только остановила, падение экономики, но и заложила основы для последующего десятилетнего роста. Совместными усилиями страна и президент вывели Казахстан в лидеры экономических и структурных реформ. Основной международный авторитет государства, тот фасад, о котором я говорил в начале статьи, был сформирован именно в 90-е годы.

Начиная с 1999 года, интересы государства и президента постепенно начали расходиться. Первым сигналом, реакцией на инсценированные президентские выборы стал политический демарш Акежана Кажегельдина.

В топорной попытке достать опального реформатора Казахстан санкционировал международное расследование, которое обнаружило в швейцарских банках счета президента и его семьи. Суммы, якобы отложенные на чёрный день, нанесли невосполнимый урон репутации президента и сделали его вечным заложникам американской фемиды, которая с тех пор возвращается к делу Гиффена каждый раз, когда на кону стоят интересы американских компаний в Казахстане.

Вскоре последовало выступление «молодых технократов». Формально они были нацелены на обуздание власти старшего зятя, но вряд ли кто сомневался в их истиной направленности. Разогнав ДВК, президент раз и навсегда обозначил, чьи приоритеты в стране являются первичными.

С этого момента интересы государства стали всё дальше и дальше расходиться с интересами его главы. Если на первых порах, Казахстан официально не вступал в полемику с международными организациями и создавал какую-то видимость демократических реформ, то последнее время Назарбаев уже открыто заявляет об особенностях казахстанского пути к демократии, надо полагать через политические убийства и жёсткую цензуру.

Внутри страны в это время ускоренными темпами проедается накопленный за годы роста потенциал. Имитируя бурную реформистскую деятельность, одна амбициозная программа сменяется другой ещё более амбициозной. За кластерной инициативой следуют 30 корпоративных лидеров, следом за ними государственно-частное партнёрство. На деле, ни одна из инициатив даже не оторвалась от земли.

Все они обречены пылиться в архивах, дай бог, чтоб в назидание потомкам. И вопрос вовсе не в квалификации разработчиков или лености аппарата. Ни у этих, ни у последующих программ нет никаких шансов по той простой причине, что президенту больше не нужно государство. Оно перестало его интересовать.

Масштабов накопленного богатства и безграничности личной власти с избытком хватит ещё на три жизни, а президенту остаётся всего одна, в которой он неподсуден, недосягаем и уже практически увековечен. Ремонтом же ветшающего, теряющего былой блеск государственного фасада пусть занимаются преемники. Отец нации своё дело сделал.

Вот и получается, что развивать государственную систему чиновникам интереса никакого нет, а президентская система уже отлажена до автоматизма и вмешательства не требует. И бог бы с ними с накопленными доходами и властью, только вот государство уже который год бесхозное, и неизвестно, сколько ему ещё бесхозным маяться.